— Охуеть ты сказочник! — приходит в себя Кир, и неуклюже садиться, опираясь на стенку.
— О привет, бандюга! — Юра снова улыбается, да так, что мороз по коже. — Ну, скажи мне браток, это по каким же законам, можно чужую жену-то трахать?
Я при этих словах заливаюсь краской стыда. Да сегодня точно день расплаты за грехи.
— Если ты её женой считаешь, то, какого хуя на растерзание зверью бросил? — скалиться Кир, и руками дергает, пытаясь порвать путы, совершенно не обращая внимание на нож. — Сам бы жопу свою подставлял.
— Тебя не спросил, — заворчал Юра, и перевёл на меня взгляд.
— Так может, договоримся, — кивает он на меня, — коль Юлька моя тебе хорошо даёт, может, и заберёшь её в счет долга?
— Заберу, — кивает Ямал, и по стеночке, медленно поднимется, так и не справившись с ремнём на руках. — Я всё у тебя сука заберу! Потому что ты говно, а не мужик!
— А ну угомонись! — Юра взмахивает ножом, и я вскрикиваю, мне кажется, что он задевает Кира, но нож скользит по куртке. — Чё думаешь, она тебе такая верная?
Я в изумление округляю глаза.
Что он несёт?
— Наверняка должна была доложить, если я объявлюсь, а я уже неделю здесь…
— Что ты несёшь? — подскакиваю я. — Кир, это не правда!
Ямал только тяжело смотрит на меня, и не понятно верит, или не верит. А Юра, поняв, что избрал правильную тактику, продолжает:
— И сюда тебя ловко заманила, отвлекла, пока я подкрадывался!
— Нет, Кир это неправда! — воскликнула я, и кинулась на Юру.
— Стоять! — взревел Ямал.
Я замерла. Даже Юра заткнулся.
— Мне по хуй! — продолжил спокойно. — Это твоя жена тебе изменяла, а не наоборот, так что утрись!
— Кир, но это не правда! — заламывала я руки.
— Сказал же, мне срать! — припечатал хмурым, холодным взглядом.
И тут я не выдержала и расплакалась. Закрыла рот, чтобы не всхлипывать громко и разревелась. Стало так жутко, словно в пропасть шагнула.
— Блядь, убери её! — скривился Ямал. — Сука, терпеть не могу этой хуйни!
Да только я сама убиралась, отступала от них вглубь коридора, потом в ванную. Даже свет не включила, только воду холодную отрезвляющую.
Меня снова вывернуло. Накрыло такой злой обидой на них обоих, что разыграли меня в своих интересах, что просто перед глазами черно стало. Я самозабвенно ревела над раковиной, даже ледяная вода не давала успокоения. И пропустила момент, когда свет загорелся, и на плечи легли тяжёлые, горячие ладони.
Я испуганно вскинулась. Передо мной стоял Ямал. По правой щеке кровавая линия. В остальном в порядке.
Я замерла, разглядывая его, шмыгая носом, а потом прижалась лицом к широкой груди, втягивая родной запах, и продолжила реветь. Пусть если хочет, отталкивает, мне всё равно уже. Но он обнял и молча, гладил по голове.
— Ну, чё разошлась, красивая? — заворчал он.
— Ты… ты… сволочь, — запинаясь и давясь рыданиями, выдавила я, — как же я тебя… ненавижу!
— Иди сюда! — вздыхает он, и садиться на край ванны, а меня на колени усаживает. — Успокаивайся!
— Что ты с ним сделал? — вцепилась я в его куртку.
— Не убил, не переживай! — отозвался он, высвобождая ткань из моих рук, и я легко прочитала в его глазах раздражение. — Но можешь считать, что ты в разводе!
— А ты? — да именно сейчас пока есть возможность выяснить этот момент, почему бы и нет.
— Ладно, мне пора красивая, — Кир встал, придерживая меня, потом отстраняет.
— Кир? В чём дело?
— Всё, считай долга нет, — он вышел.
Я тупо сидела в ванной, слушая, как он с кем-то, скорее всего с Пашей, кряхтит, ругая Юрика, что он такой здоровый кабан, тащат его куда-то. Потом хлопнула дверь, и воцарилась тишина.
Тишина в моей квартире.
В моей жизни.
В сердце.
Часть вторая
1
Нас с Юрой быстро разводят, даже месяца не проходит. Причём инициатором становиться сам Юра. Он отказывается от примирения, которое предлагает нам судья, объясняя, что не достоин такой жены, как я.
Он же общается с родителями, которые налетели в наш дом, узнав обо всём. Говорит всем тоже самое, что и в суде. Что он не достоин меня, что был плохим мужем, не ценил меня как женщину, что это решение полностью его. Он всё оставляет нам с сыном, и очень скоро найдёт работу и будет обязательно платить алименты.
Родители в шоке.
Я, если честно, тоже.
Пытаюсь вызвать его на откровенный разговор, когда мы остаёмся одни, но он только зло кривит побитую рожу, но даже взгляда косового не допускает в мою сторону. Собирает и исчезает из моей жизни.