До войны Перелетный не раз бывал на этой станции — ездил отсюда в Киев. Вокзал тогда шумел возбужденно, перрон и зал заполняла студенческая молодежь, рабочие-железнодорожники, работавшие в Фастове. Сейчас вокзал походил на невольничий рынок. Сколько же отсюда отправлено людей на запад! Это последний эшелон, вот-вот сюда ворвутся советские танки. Но, кажется, бог смилостивился над немцами. Их армия начала контрнаступление под Житомиром и продвигается на Киев. Так что и эти эшелоны пройдут в Мироновну, а потом на Цветковое и повернут на запад, в Здолбунов, Ровно…
Сегодняшнее продвижение немцев на киевском направлении не радовало Перелетного. Он знал, что немцы после поражения под Белгородом и потери Киева уже не в состоянии осуществить стратегическое наступление. Чего не бывает на фронте! Вот уже последние дни декабря, полтора месяца, как немцы потеряли Киев, а Белая Церковь все еще у них. Но Перелетный хорошо понимал, что немцам уже не удержать не только Белой Церкви, но и, очевидно, всей Украины. Значит, настало время и ему, Перелетному, сменить свою «пластинку судьбы».
Куда податься, чтобы быть поблизости от немцев и в то же время не с ними? Во власовскую РОА и там пересидеть непогоду? Но ведь немцы используют власовцев как карателей. Бывает, что немецкое командование посылает власовцев и легионеров из мусульманских народов на фронт, где надо заткнуть дыры. Да и кто такой генерал Власов, чтобы идти под его начало? Никакой он не политик. Обычный монархист… Если бы немецкая армия победила, то Россия была бы поделена на княжества, как в средние века. Националисты — те более мудры. Они научились политике еще во время владычества Польши, а в Галиции еще раньше, при власти Австро-Венгрии. Чтобы мобилизовать в свои отряды население, бандеровцы и мельниковцы провозгласили программу: за самостийную Украину против немцев, поляков и кто бы там ни был, в том числе и против русских. А тем временем, когда во Львове провозглашали «самостийность», в первые недели войны на Волыни немцы позволили националистам создать «Полесскую сечь», которая должна была уничтожать большевистские партизанские отряды, подпольные организации.
Так какая же теперь у «самостийников» война? Против немцев? Нет. Против партизан? Тоже вроде бы нет. Война у них против населения — за идеи, за хлеб и сало, ибо без провизии и выпивки нет и «повстанческой армии».
Да, он, Перелетный, согласен на такую войну. Был и еще один козырь в пользу украинских националистов. Что бы они ни говорили, а многие украинцы все же поверили, что их отряды будут воевать с немцами. Поэтому каждому грамотному человеку понятно: если гитлеровские полчища будут разбиты советскими войсками и союзниками — Соединенными Штатами Америки и Англией, то националистов ни США, ни Англия не станут считать сообщниками Гитлера. Даже наоборот. Эти «западники» всегда политики. Сейчас они служат Гитлеру, а если его разобьют, то будут служить кому-нибудь другому…
— Шнель!.. Шнель!.. — прервал размышления Перелетного голос конвоира.
Вадим повернул голову к группе женщин (их загоняли солдаты в товарняк) и вздрогнул.
— Надя! Калина! — крикнул он.
Надежда остановилась.
Схватив чемодан, Вадим подбежал к толпе женщин. Солдат преградил ему дорогу автоматом.
— Надюша! — закричал Перелетный. — Я к последнему допросу не причастен! Я ничего не знал про собаку! Ты не сердись на меня! Я тебя разыщу! Освобожу! Узнаю, куда едет эшелон! Жаль, что мой поезд отходит. Я бы тебя выручил. Я…
Надежда резко повернула голову. Ее каштановые волосы рассыпались по плечам, словно сноп, освобожденный от перевясла. Над лбом взвихрилась седая прядь. На Перелетного глядели темные, с погасшими огоньками глаза, смотрели, словно из глубокой ямы, из той самой, в которой в последний раз допрашивали ее, используя для допроса голодную собаку.
— Иди прочь с моих глаз! — негромко, сквозь слезы сказала Надежда. — Оборотень! Предатель! Перевертень!..
«Зря отпустил ее тогда Вассерман, зря пристрелил собаку. Отмучилась бы в тот день, и всё. А теперь… Новые муки… Теперь она будет обычной пленницей, а не особенной, знающей тайну древнего запорожского сокровища…»
— Шнель!.. Шнель!.. — закричал конвоир.
Перелетный вбежал в свой вагон. Поезд тронулся.
Как бы там ни было, а он, Вадим Перелетный, доволен своей судьбой. Едет не в «телятнике». Уже миллионы соотечественников, ровесников полегли на войне, а он, слава богу, хорошо одет, есть серебро-золото. Оно поможет ему в трудные времена. Два фунта золотых монет и колец, сережки с алмазами, золотые цепочки что-нибудь да значат! Все это конфисковано у жителей Белой Церкви, Мироновки, Узина, Корсуня, Городища и сел, где приходилось штурмбанфюреру Вассерману искать следы подпольщиков и партизан. Есть в чемоданах и бесценные произведения живописи.