— Тол есть?..
— Мины «МЗД-5» есть?..
— А «маломагнитные» мины?..
— А письма из штаба привезли?..
— Кое-кому и письма есть, — сказал Терентий Живица. — Станцуйте, отдадим…
Заходящее солнце, скрытое деревьями, едва освещало партизанский лагерь последними лучами. В тот вечер оно не просто заходило на ночь. Взойдет оно уже в новом, 1944 году.
Хотя смерть Гутыри, Веремея и еще двадцати бойцов, погибших во время перехода из Овруча, угнетала людей, все же в лагере царило оживление. Расспросы, объятия, возбужденные голоса.
Из командирской землянки вышел Василий Андреевич. Полы фуфайки расстегнуты, на ремне — пистолет ТТ. На генеральском кителе золотисто поблескивали пуговицы. Фуражка надета немного набекрень. Из-под козырька выбивалась прядь русого чуба.
Генерал-майор внимательно осмотрел прибывших, кого-то выискивая. Наконец его чисто выбритое, без единой морщинки лицо оживилось.
— Микольский? До Москвы на самолете, а из Киева? На сером коне?
Микольский уловил в голосе командира тревогу, насторожился.
— Василий Андреевич… Что нибудь случилось с моей Галей? Да?
— Ты, Микольский, того… не очень… Все уже прошло.
— Галя жива?
— Жива. Сейчас она в Самарканде, в госпитале.
— А почему же Хуткий мне ни слова об этом не сказал? — обиженно спросил Микольский.
— Так мы договорились с Василием Андреевичем, — ответил Гаврила и отправился к своим бойцам.
— Успокойся, — сказал генерал, — Галю ранило.
— Да ведь она же медсестра! — удивленно воскликнул Микольский.
— Оказывала помощь другим. А пуле безразлично, медик ты или боец передовой… Все будет хорошо. Генерал Шаблий прислал самолет, и пилоты вывезли раненых и с ними Галю на Большую землю. Пока вы сюда добирались с обозом, она успела даже написать. — Василий Андреевич достал из кармана письмо. — Вот для тебя.
Микольский взял письмо. Ему вспомнилось, как в июне этого же сорок третьего года Василий Андреевич вызвал его к себе и сказал:
«Выслушай меня внимательно. Есть свежие данные. Под Владимирцем в лесах прячется много поляков, бежавших из городов и сел. Их терроризируют немцы, польские и украинские националисты. Возьми взвод и узнай, что там и как. Надо людям помочь».
«Зачем взвод? Я прихвачу аккордеон, газету на польском языке «Червоний штандарт», листовки, а в рукаве куртки спрячу пистолет. Возьму еще пару лимонок», — ответил генералу Микольский.
Тот подумал и согласился:
«Тебе видней!»
Под Сарнами Микольский встретил двух капралов из польского отряда самообороны и пришел с ними на хутор. Кругом в палатках жили сотни польских семей. Зашел в одну хату и стал играть на аккордеоне. Скоро там столпились женщины и мужчины. Он играл «Червона ружа, бялый квят». Девчата подпевали. Вдруг в открытые окна просунулись дула винтовок. Прозвучало грубое:
«Руки вверх!»
«Руки вверх? — переспросил Микольский. — А кто будет играть за меня? Ты? Так ты не умеешь! Лучше, не мешай!»
«Он еще и разглагольствует, пся крев! Провокатор! — закричали польские националисты. — Расстрелять его!..»
Микольский сжал мехи аккордеона под нацеленными винтовками. У него был пистолет, спрятанный в рукаве. В кармане две гранаты. «В конце концов, — подумал он, — могу порешить нескольких, а потом и на себе поставить крест». Однако это не выход. Его прислал сюда сам Василий Андреевич, чтобы помочь людям, а при случае и привести мужчин в партизанский отряд.
«Я командир партизанского отряда Микольский, — сказал он. — Я бью фашистов под командованием генерала Василия Андреевича, депутата Верховного Совета…»
Эти слова произвели впечатление на поляков. Но кто-то вдруг крикнул:
«Врет он! Петлю ему на шею!»
Щелкнули затворы винтовок. И тут же стройная чернявая девушка, та, что минуту назад пела, загородила Микольского собой.
«Позор убивать человека, который пришел к нам с песней! Так могут поступить лишь нелюди!» — крикнула она дрожащим от волнения голосом.
Микольский ощутил теплое пожатие руки девушки. Вдруг из сеней в хату ворвались люди с винтовками.
«Оружие в сторону, панове!»
«А вы кто?..»
«Мы партизаны отряда имени Устина Кармелюка. А перед вами с аккордеоном командир Микольский».
«Правильно! Партизаны-кармелюковцы наши друзья. Они всегда помогают полякам».
«Просим! Заходите в хату!»
Националисты испугались, ушли прочь.
«Как твое имя?» — спросил Микольский девушку.