— А может, это неправда?
— Не сказал бы. Движение немцев на дорогах в сторону Деражного, Цумани и Клевани слишком оживленное.
— Оберста кормили?
— Он уже трижды жрал с тех пор, как мы взяли его в плен, а наши хлопцы еще ни разу не ели. Все торопились прийти сюда на хутор, как и было договорено.
— Тебе что, жаль? Пусть дневальный насыплет ему кулеша.
— Не в том дело, жаль или не жаль. Они, гады, отравляют воду в колодцах. Бросают в колодцы собак, кошек, человеческие трупы…
— Кстати, об отравлении, — прервал Хуткого Василий Андреевич. — Еще раз предупреждаю: возле каждого колодца надо поставить дощечку с надписью: «Пить запрещено!» Есть уже немало случаев отравления партизан.
— Согласен. Врачи как сумасшедшие мотаются, делают свое дело. Но ведь и наш брат партизан думает, что никакая пуля его не возьмет, а что уж говорить про какую-то микробу.
— Ты сам этот брат партизан, товарищ Хуткий. «Еще не отлита для меня пуля!» Чьи слова?
— Мои, товарищ генерал.
— Эти слова знают все партизаны и даже «сечевики». А знают ли их немцы, спроси у пленного обер-лейтенанта.
— Виноват. Но не очень, товарищ генерал-майор. Я и в самом деле верю, что не отлита для меня пуля, — улыбнулся Гаврила.
Василий Андреевич внимательно посмотрел на Хуткого, задержал взгляд на его длиннополом, в дырках от пуль и осколков пальто.
Гаврила понял, что генерал сейчас скажет: «Когда ты уже снимешь это пальто?» Он решил опередить его:
— Вы сами в порванной фуфайке ходите. Видел, Надя дырку зашивает. Так почему же мне, рядовому члену партии, нельзя носить это пальто, хотя бы для маскировки? Не видно ни маузера, ни портупеи с планшеткой. Вот разгромим фашистов, тогда я весной на колхозной подсолнуховой плантации поставлю палку и надену на нее свое пальто. Пусть пугает воробьев.
— Хорошо. Иди и подкрепись. Спасибо за разведку, хотя и очень тяжелы для сердца твои сведения, — сказал генерал.
В светлицу вбежала Леся Тулина с листком бумаги в руке.
— Из штаба корпуса передали: в нашем квадрате блуждает обоз с ранеными красноармейцами. Пятьдесят подвод. Сто пятьдесят раненых бойцов. Мы должны их разыскать и приютить.
— Еще одна новость! Гуманец! — повернул голову Василий Андреевич ординарцу. — Немедленно вызовите Шпиленя, Микольского, Салькова и полковника Марухина!..
17
В лучах солнца серебрились восемнадцать «юнкерсов». Оберст Вассерман высунулся из башни «тигра» до пояса и помахал белой перчаткой пилотам, которые так хорошо поработали против бандитов генерала Василия. Летчики словно увидели взмах его перчатки, некоторые «юнкерсы» качнули крыльями с черными крестами.
Стоял небольшой морозец. На обочинах дороги застыли дубы, еще не скинувшие пожухлую листву, столетние корабельные сосны с багряно-зелеными кронами хвои. Хорсту Вассерману не хотелось спускаться в машину — уж очень красиво выглядел осенний лес.
По приказу фельдмаршала Манштейна оберст Вассерман с пятнадцатью танками должен был отсечь от железной дороги и шоссе Ровно — Луцк партизан и перерезать путь красноармейским частям на Ровно с севера, от Костополя.
«Тигр» Вассермана шел третьим среди четырнадцати «пантер». На броне командирской машины находилось десять автоматчиков. Двое из них вооружены новым видом противотанкового оружия — фаустпатронами, от которых не будет спасения даже «КВ».
Еще двадцать танков во главе с фон Дем Бахом шли на юг от Цумани, чтобы помешать русским прорваться через шоссе Луцк — Цумань — Ровно на северо-запад, в направлении Дубно. Такой прорыв может создать угрозу полного окружения Ровно и открыть ворота к Бродам.
Командир «тигра» посоветовал Вассерману спуститься в танк и наблюдать за местностью через триплекс. Но Вассерман не обратил внимания на его слова. Кого опасаться? Подразделений Красной Армии нет. По партизанам генерала Василия только что нанесли удар «юнкерсы».
У группы оберста Вассермана было и другое задание. Его танки и мотопехота на нескольких десятках грузовых машин должны были затянуть узел «мешка», в который попал генерал Василий под Цуманью и Деражним.
Манштейн, фон Дем Бах и Хорст Вассерман все продумали. Кавалеристы русских генералов Баранова и Соколова устали за три недели боев, распылили свои силы. Им надо несколько дней, чтобы прийти в себя. За это время можно покончить с партизанской группировкой генерала Василия.