Мотыльков обратился к Михалюте:
— Рассказывай, что там в разведотделе?
— Наверное, заберут меня от вас. Пошлют с рацией на тот берег. Не надо было в штабе показываться на глаза, — невесело произнес Гнат.
Все притихли. Гнат понимал, что и капитан третьего ранга, и старший лейтенант, и полковник сейчас думают о нем. Может быть, сочувствуют ему. Ведь работать в тылу, где нет лесов, а только степь и море, где села и города забиты немцами, нелегкое дело.
— Товарищ старший лейтенант, а как ведут себя перебежчики? — после долгой паузы спросил Гнат.
— Ты опоздал с вопросом. Пока ты находился в Ростове, я водил бойцов на разгром комендатуры. Проводниками были перебежчики, — сказал Мотыльков.
— И что же? — заинтересовался Михалюта.
— До берега и поселка мы прошли незамеченными: проводники оказались надежными. Местность и расположение немцев знали хорошо. Назаров еще и прикончил часового возле комендатуры. Мы заминировали объект. Мины загремели, когда мы спустились с кручи на лед. В небе вспыхнули ракеты, нас обнаружили. Без боя не обошлось. Тогда и был убит Назаров, а Анатолий ранен в плечо.
— Пролил, значит, Анатолий Петрович кровь в бою, — задумчиво произнес Михалюта. — Снял с себя вину и перед Наталкой…
— Я еще не сказал вам об одной просьбе, — обратился капитан третьего ранга к Веденскому. — Командующий флотилией просит прислать к нам минеров-инструкторов, чтобы подучить моряков вашей специальности для действий в тылу противника. Скоро весна, корабли смогут выйти в море, наши десанты будут действовать на суше.
— Мы откомандируем к вам испанцев — Доминго и Чико. И еще кого-нибудь из наших, — ответил Веденский.
— Заранее благодарю. Без мин на вражеском берегу нам нечего делать.
— Да, это так, — согласился Веденский. — Без мин на войне не обойтись. — И задумчиво добавил: — Особенно без мин замедленного действия и мин, управляемых по радио.
Михалюта вышел из штаба.
Ночь была звездная. Воздух чистый, морозный. Дышалось легко.
Внизу, под кручей, — полоска берега и море, закованное льдом, с озерцами воды. Ранняя весна! Небо с каждым днем становилось все синей и синей, а ночью — темным, аж черным.
Гнат запрокинул голову.
«Сколько же этих звезд! Сверкают себе, и нет им никакого дела до наших земных забот, до наших бед и страданий…»
7
Последними покидали клуб хозяева-минеры и организаторы праздничного самодеятельного концерта, который надолго останется в памяти бойцов, моряков и местных жителей.
Михалюта вышел из клуба вместе с Чико и Зиной.
Зина была обеспокоена: Марьяно до сих пор хромал.
— С такой ногой сегодня в море нельзя, — сказала она.
— Но, но! — возразил Чико. — Гнат, мы был в первый поход, мы пойдем и в последний. Так?
Михалюта кивнул.
— Зина, ты Чико не знаешь. Никто его не остановит.
В стороне, под акацией с искривленным ветрами стволом, в черном пальто и белом пушистом платке стояла Наташа.
— Вышла полюбоваться первым дыханием весны? — спросила Зина, обнимая ее за плечи.
— Сегодня рыбаки будут провожать бойцов на тот берег. Вот и вышла повидать своих. А где же хлопцы?
— Отправились готовиться к походу, — ответил Михалюта.
Марьяно и Зина пошли дальше. Гнат и Наташа остались под деревом вдвоем.
В ветвях посвистывал ветер. В небе ни облачка, только солнце сияло в беспредельной голубизне.
— Скоро весна, — тихо произнесла Наташа, глядя на море. — И ты идешь?
— Иду.
Наташа положила руку на потрескавшийся, шершавый ствол акации.
— Я буду ждать тебя, Гнат.
— Анатолий скоро выпишется из госпиталя.
— Не говори мне о нем, — губы Наташи задрожали.
— Чудно: служил он у немцев — ты была с ним, а покаялся, пролил кровь — ты отворачиваешься от него.
— Тебе этого не понять, — вздохнула Наташа.
— Ошибаешься, я давно знал, что он не для тебя.
— А почему же ты не убедил меня в этом? Хотя, прости, началась война. Окопы под Лохвицей, тот лейтенант, что посрывал со своей гимнастерки петлицы, и сержант Пепинка… Моя нерешительность… Все это не прошло напрасно, все учило меня уму-разуму. Ты, Гнат, не думай, что я напрашиваюсь на твое внимание. Нет. Я просто буду ждать тебя и завтра, и всегда.
— Эти слова похожи на сказанные когда-то тобой и не похожи.
— Ты вспомнил станцию Основа?
— И железнодорожную колею, где мы ждали свои поезда — один на Мариуполь, другой — на Золочев. Это были разные направления.