— Ага, детка, я Мистер Смерть. Давай спрашивай.
Я позвонила ему затем, чтобы спросить про Лазаруса, про то, что нужно делать, если ему предъявят обвинение в убийстве. Устроить ли побег или нанять адвоката. Но оказалось, я на самом деле хотела знать про другое.
Я заколебалась. Это было на меня не похоже; я поддалась чувству.
— Давай. Выкладывай, — сказал Джек. — Задавай свой вопрос. Давай: «Что, если?..»
Я так и сделала. Я задала ему только один вопрос:
— Что, если у тебя умирает брат, а ты ничем не можешь ему помочь? Что тогда делать?
Я слышала только грузовики. Скрип тормозов. Столько людей куда-то едут. Я стояла на заправочной станции посреди флоридской ночи. Я как будто никогда ни с кем раньше не разговаривала. Я слышала, как дышит Джек. Мне хотелось плакать. Я действительно не дала ему шанса. Он слишком многое знал про смерть и научился находить логику в нашем иррациональном мире.
— Тогда нужно найти что-нибудь такое, отчего бы он снова захотел жить. Только так.
— Наверное, это ты должен был бы сидеть у нас в справочном.
Куда бы я вдруг ни перенеслась тогда, все равно я была бы одна на свете.
— Нет, — сказал Джек. — Только ты.
Подъехав к дому, я сразу поняла, что у меня кто-то есть. Гизелла была на газоне, а я оставляла ее внутри. Запасной ключ лежал у меня в почтовом ящике. Найти его было несложно, и, когда я просунула руку в прорезь, ключа там не оказалось. Я присела рядом с кошкой на корточки, почесала ей шейку и оставила ее во дворе погулять еще немного. Она отнеслась ко мне без презрения — возможно, привыкла. На диванчике спал Лазарус, одна нога свесилась на пол. Он выглядел юным и ужасно уставшим, как будто добирался до меня всю ночь. Я заперла дверь на замок и отключила телефон. Рядом с диванчиком стояла спортивная сумка, и я отнесла ее в кухню. Знаю, нельзя так поступать, но я поступила. Я расстегнула молнию и посмотрела, что там лежит. Вероятно, мне хотелось убедиться, что он тот, за кого я его принимаю. В сумке лежали смена одежды, бумажник, в котором было несколько сотенных, билет на самолет до Италии, паспорт на имя Сета Джоунса с фотографией Лазаруса. На дне я нашла деревянный ящичек с пеплом.
Я уложила назад все как было и включила кофеварку. Когда я доставала из холодильника новую пачку кофе, то заметила, что он потек — наверное, отключалось электричество. В доме у меня везде был беспорядок. Я не обращала на это внимания, но я почти там и не жила. Единственной вещью, которая для меня что-то значила, были развалины дорического храма, так и стоявшие на столе. Гизелле нравились колонны, она любила сбивать их на пол.
Я прошла к задней двери, позвала Гизеллу, но она не послушалась. Пришлось идти искать ее в кустах. Ночь была темная. Небо в зените стало того же цвета, что и летучие мыши, которых я видела днем: темно-синее, чернильное, местами черное, местами фиолетовое. Я раздвинула ветки, увидела Гизеллу и в зубах у нее Ренниного крота. Я узнала его по разорванному уху. Значит, сколько мы ни старались его спасти, все оказалось напрасно. Маленький крот, обманувший смерть, неподвижно лежал на траве.
— Плохая девочка, — рассердилась я на Гизеллу.
Я села по-турецки на землю, подняла крота, положила к себе на ладонь.
К тому времени, когда проснулся Лазарус, я успела похоронить крота, сварить кофе и позвонить своей невестке. Мой брат все еще не пришел в себя после поездки к Дракону, зато чувствовал себя совершенно счастливым. В первый раз за много лет ему снова приснились бабочки и летучие мыши, как сказала мне Нина. Он начал писать статью о теории хаоса на примере сказок. Работал как сумасшедший, почти всю ночь до утра. Он что-то там понял и теперь хочет про это написать, пока еще может. Про то, что самое незначительное действие, совершенное самым, казалось бы, незначительным существом, или же бесконечно малое по значимости решение способно повлечь немыслимые последствия. Гибель одного крота есть просто его гибель, а гибель второго сказывается на тех, кто пытался его спасти. Одно слово способно изменить мир. Рука может превратиться в крыло, зверь — в человека, девушка может умолкнуть на целых сто лет — попавшись в ловушку своего времени или места, — и юноше придется обойти целый свет, чтобы узнать, кто он такой.
Я прилегла рядом с Лазарусом на диванчик. Он открыл глаза. Пепел к пеплу… В них было столько печали…
— Эй, — сказал он. Он собрался было меня обнять-поцеловать, потом передумал. — Лучше воспламенись-ка сама.
Я покачала головой. Я запомнила, что Дракон сказал про огонь. Я дала Лазарусу две очищенные дольки чеснока.