Глава 2. Aalisaq.
Утро наступило почти незаметно, ведь солнечные лучи просто не осилили пробиться сквозь свинцовое северное небо инуитов. Из некоторых иглу стали осторожно выходить люди, вдыхая полной грудью ледяной воздух арктики перед началом нового, насыщенного дня. Вскоре из самого отдаленного жилища вышел худощавый отец семейства, Имгами. Он вместе со стариком вытаскивал станок, на котором сушилась рыба, состоящий из нескольких палок и крючков, развешанных на горизонтальной ветке березы.
Под ногами постоянно металась компания играющих детей, чьи крики, казалось, разносились на километры вокруг. Ивакак проснулся от того, что рядом с ним возилась и перебирала какие-то травы Анылги. Она подробно рассматривала каждую склянку, в которой хранились засохшие растения и одновременно напевала протяжную и спокойную мелодию, гимн мысли. Ее деятельность в поселении было сложно переоценить, ведь она была местным лекарем - шаманом, спасшим десятки жителей от трагичной гибели.
На любой недуг у нее находилось средство, а если не было средства, то находилась песня. Всю свою жизнь, насколько знал Ивакак, она провела здесь и не пыталась выйти за пределы коммуны, лишь изредка она уходила в соседнее поселение за травами, которые хранили другие лекари. Пухлая женщина, приметив пробуждение Ивакака, тут же отправила его помогать со станком. Выйдя на свет, он увидел, как Имгами оглядывает снег вокруг иглу и расспрашивает о чем-то старика, часто вздергивая руки к небу, но Апая никак не реагировал, а лишь наблюдал за каждым его действием.
Подросток сразу вспомнил, что произошло вчера ночью и устремился к ним, с треском проваливаясь вглубь снежного покрова, выросшего за ночь.
-Доброе утро, отец-поздоровался он, улыбнувшись-как вам спалось? Глаза мужчины нервно пробежались сверху вниз по Ивакаку, а ноги двинулись к станку с рыбой. -Тебе неизвестно, случаем, куда пропал добытый с трудом Морской Окунь, висящий здесь еще вчера?-задал он вопрос, указывая на ряд висящей рыбы, не поздоровавшись в ответ.
-Нет, а он пропал? -О да, загадочным образом,-странным тоном продолжил отец-а все что мне удалось найти-вот этот нож-вытащил он клинок Ивакака с вырезанными оленями на ручке.
Подросток напрягся, как бы он не пытался не подать виду, все равно чувствовал, как краснеет лицо. Имгами пристально глядел в отведённые глаза сына, ожидая, что же он сможет сказать в ответ, но тот лишь скукоживался и тихой поступью отступал назад. Старик, наблюдающий за всей это картиной сидя на снежной кочке, наконец решил вмешаться:
-А я видел, как здесь оказалась вот эта штука-он брезгливо указал на нож-ее сюда Ампритокуиль притащил, вечно вещи у больных ворует, что поделать-продолжил он, прищурившись глядя на Имагми, который неожиданно замолчал и начал теребить мех своей анораки. Больше тему с Окунем не поднимали, а отец молча вернул сыну в руки ножик. Гвалт в поселении стоял жуткий, местные мужчины делились историями с последней охоты и рыбалки, иногда повышая тон. Дети продолжали назойливо бегать между иглу, постоянно с треском проваливаясь вглубь свежего снега. Женщины также расселись небольшими группами рядом с домами и тихо о чем-то беседовали, иногда взрываясь приступами хохота. С каждой минутой сквозь свинцовые облака все больше пробивались лучи пригревающего солнца, напоминающего о начале дня. Сильные порывы ветра разгоняли тучи и еще больше веселили детей.
Сквозь весь традиционный утренний шум послышался тихий кашель. Резко все жители поселения повернули головы в сторону самого дальнего иглу: кто-то активно пытался вылезти из глубины снежного жилища. Одна из девушек бросилась на помощь и, буквально, вырвала человека из иглу. Перед толпой показался старик, чей пол и возраст определить уже было невозможно, в одной из рук он держал посох, весь изрезанный различными рисунками. Каждый шаг старику давался с трудом и сопровождался охами толпы. При помощи трости и девушки он влез на небольшой снежный холм и снова прокашлялся. Старик поднял руки вверх и воскликнул: