Но ни единым словом, взглядом или жестом Анна не намекнула на то, что Джим мог быть кем-нибудь иным, кроме как ребенком гостьи. Николь ругала себя за свое больное воображение, которое завело ее слишком далеко в подозрениях по поводу Анны. Конечно же, Анна не заметила сходства и не связала Джима со своим хозяином! Ясно, что домоправительница просто очень любит детей.
Через сорок минут Николь и ее сына пригласили вниз. На массивном полированном столе в большой, отделанной голубой с позолотой краской столовой стоял один прибор. Слева от него был поставлен высокий детский стул для Джима. Очевидно, Пол не собирался присоединиться к ним. Впрочем, должно быть, он и не ужинает в столь ранний час.
После окончания трапезы Николь повела Джима наверх. Целый парад мягких плюшевых игрушек и множество свертков ожидали их в его спальне. Огромный меховой жираф выделялся среди армии подарков.
Когда Джимми, взвыв от удовольствия, побежал посмотреть на все это богатство, Николь застыла в удивлении и беспокойстве на пороге комнаты.
— Видишь? Малыша легко привлечь новыми игрушками, — растягивая слова, проговорил Пол за ее спиной.
Смешавшись от его неожиданного появления, Николь быстро обернулась.
— Откуда все эти вещи?
— Один мой друг отобрал их для меня и прислал сюда. Здесь должна быть кое-какая одежда.
Николь покраснела.
— И сколько стоит твой великодушный жест?
Пол небрежно пожал плечами.
— Это не имеет значения.
— Да? — Николь негодовала. — Конечно, ты понимаешь, что я не могу принять все это?
— Ерунда. Забудь об этом, — сухо ответил Пол.
— Но я не могу позволить тебе заплатить за все это.
— Не заставляй меня копаться в том прошлом, которое ты так не хочешь вспоминать.
— И что это должно значить?
— Когда дело доходит до моральных принципов, мы оба знаем, что ты не такой уж кристалл.
Боже, он имеет в виду воровство. Она побледнела так, будто Пол ее ударил.
Николь попятилась в спальню и закрыла дверь. Она хотела схватить Пола, как следует встряхнуть и закричать: «Я не воровка!» Она хотела объявить о своей невиновности. Но отказалась от этого, потому что все надо было делать два с лишним года назад.
Свертки содержали полный гардероб для Джима. Нижнее белье и пижамы, пара свитеров, рубашки и брюки, на всех этикетки из не слишком дорогого универмага — в отличие от кричаще дорогих игрушек. Изучая все это, Николь уложила Джима в удобную взрослую кровать. Утомившийся малыш возбужденно завозился посреди мягких игрушек, которые прежде увлекали его, а потом сказал то самое слово, которое Николь уже надеялась не услышать:
— Ваф… где Ваф?
— Вафа нет здесь. Прости меня, — пробормотала Николь, видя, как нижняя губа Джима начала опасно подрагивать, а большие черные глаза вдруг наполнились слезами.
— Хочу Вафа, — зарыдал он.
Через пятнадцать минут непрекращающихся безутешных рыданий няня присоединилась к усилиям Николь успокоить и отвлечь малыша, но рыдания продолжали разноситься по всему дому.
Пол вошел без предупреждения. В белом вечернем смокинге с черной шелковой бабочкой, он явно направлялся на светский ужин. Мрачно посмотрев на Джима, предававшегося безудержному отчаянию, сказал:
— Твой сын знает, как добиться того, чего он хочет.
— Это несправедливо, Пол, — с упреком возразила Николь.
Переведя дыхание, Пол медленно опустился рядом с кроватью и нежно прикоснулся к плечу Джима, чтобы привлечь его внимание.
— Джим, я поехал за Вафом.
— Не давай обещаний, которые не можешь исполнить, — проговорила Николь, но было слишком поздно. Влажная, взъерошенная головка ее сына поднялась с подушки, и выражение надежды уже забрезжило в его заплаканных глазах.
— Если Джордж Кларк хочет, чтобы его затаскали по судам из-за розового жирафа, я сделаю это, — как клятву произнес Пол, поднимаясь.
— Ты рехнулся… Это затянется навеки.
— Дай мне час времени. Джордж произвел на меня впечатление очень уравновешенного и рационального человека.
— Может быть, и получится, — осторожно сказала Николь.
Ошеломленная, она смотрела, как он уходит.
Так или иначе, через час Пол вернулся. Он вошел в дверь с Вафом, торчащим в его руках как важный символ мира. Джим выскочил из кровати, обнял Пола за колени и, получив Вафа, хозяйственно поместил желанную игрушку под мышку.
— Ночи, ночи, — счастливо сказал он, прощаясь на ночь и принимая помощь Николь, чтобы взобраться на кровать.
— Как ты это сделал? — поинтересовалась Николь, когда Пол пошел к двери.
— Кларк был так взволнован, что долго не мог найти Вафа. Он шлет свои извинения за то, что он называет неудачным недопониманием, — сухо сообщил Пол через плечо.
— Правда? — Николь вышла вслед за Полом в коридор. — Что еще он сказал?
— Боюсь, у меня нет времени говорить об этом.
С запозданием она поняла значение белого смокинга, в который он был одет, и сказала:
— Ты опять опаздываешь.
— А завтра утром я улетаю в Мексику на несколько дней. — Пол изучающе посмотрел на нее. — Так что до четверга дом в твоем полном распоряжении.
Николь не спалось. Пол не приехал домой — очевидно, и не собирался делать это, — но почему же она бессознательно стремится услышать сейчас его голос?
Включив свет, она взглянула на будильник. Почти два. Дома тихо. В поисках книги или журнала, чтобы чтением скоротать время, она выскочила из кровати, автоматически поискала халат и вдруг поняла, что, уходя в спешке от Кэтлин, не взяла его, так же как и некоторые другие очень нужные вещи. А она совершенно не имеет денег, чтобы приобрести их. К тому же приближалось Рождество, и ей хотелось сделать подарки Джиму.
Николь спустилась вниз в кабинет. К ее удивлению, все полки были заполнены книгами только на итальянском языке. Она стала ворошить стопку специальных рекламных журналов, как вдруг дверь открылась. В испуге Николь застыла.
Пристальный взгляд черных глаз скользнул по ее застывшей фигуре.
— Что ты здесь делаешь?
Пытаясь прийти в себя, Николь неуклюже развела руками.
— Я искала что-нибудь почитать.
— На моем письменном столе? — сухо сказал Пол, возможно, потому, что она стояла недалеко от него.
— Я не прикасалась к твоему столу, — проговорила Николь, защищаясь и пятясь назад, в то время как Пол медленно двигался вперед. — Я листала журналы вот на этом стуле.
— С каких пор ты заинтересовалась туризмом?
Она взглянула на него. Его черные волосы были растрепаны. Бабочка отсутствовала, а расстегнутый ворот рубашки обнажал смуглую грудь с завитками волос. Николь на мгновение закрыла глаза. И перед ней возник Пол, стоящий так же, как сейчас. И подбородок его в такой же предутренней щетине. Однажды она почувствовала ее на своей мягкой коже.
Совершенно очевидно, что Пол недавно покинул постель женщины. Приступ ревности и негодования охватил ее, но она приказала себе молчать.
— Ты искала деньги?
— Деньги? — Николь не поняла, о чем он говорит.
Тот угрюмо улыбнулся.
— Так или иначе, ты еще, видимо, не докатилась до вскрытия сейфов.
Когда до Николь дошел смысл того, что он говорит, боль и злость соединились в горьком взгляде, которым она посмотрела на Пола.
— Пошел ты к черту! Я никогда бы не украла у тебя. — Она бросилась на него, но остановилась и отвернулась, потрясенная силой своего порыва.
— Тебе и не нужно, — хрипло выдохнул Пол, — я дам тебе денег, если ты хочешь.
Николь закрыла измученное лицо руками.
— Как ты мог так подумать? Я искала что-нибудь почитать, потому что не могу заснуть.
— Мне казалось, у тебя клептомания, — произнес Пол. — Рассудком я мог бы это понять, если бы ты была больна. Но, к сожалению, жертвы этой болезни прячут то, что берут. Они не продают это ради корысти, как делала ты.
Сдерживая дрожь в голосе, Николь резко обернулась к нему со сжатыми кулаками.
— Не хочу говорить с тобой.
— Вспомнив все подробности, я обнаружил, что если ты была воровкой, то совершила кражу у моего деда как раз за день до того, как оказалась в моей постели…
— Я сказала, что не хочу говорить с тобой об этом, — яростно бросила ему Николь.
— И просто блестяще провернула эту операцию. Как я помню, ты все утро каталась, на лошади для того, чтобы как бы случайно столкнуться со мной на территории имения. Потом ты принесла завтрак, который определенно приготовила собственноручно, потому что он значительно превосходил все, что мог приготовить ужасный повар Мартина, — продолжал Пол. Ирония и даже издевка сквозили в каждом его слове.