Кое-как сумев поднять Шарлетт на ноги, она вытащила из кармана своего передника платок и начала нежно вытирать с её щёк слёзы. Когда Шарлетт успокоилась, Гертруда вышла из её комнаты и поспешила к Моргану Тезарису.
— Получилось, — ухмыльнулась Шарлетт и, раскинув руки, упала на кровать радуясь в душе, что ей снова удалось заставить доброе сердце нянюшки поверить ей. Конечно, это жестоко с её стороны, заставлять старушку так волноваться (это может сказаться на её здоровье), но с другой стороны — Шарлетт больше не надо наряжаться в платье, в котором не только ходить, но и дышать практически невозможно.
Приняв сидячую позу, принцесса потянулась к шнуровке у себя на спине и облегчённо вздохнула, развязав узел. Быстро скинув с себя ненавистное платье, она вытащила из под кровати сундучок и, встав в него ключик, который постоянно весит у неё на шее, повернула его и открыла крышку. Шарлетт извлекла наружу старые поношенные штаны, принадлежащие её другу из деревни, которые он ей отдал, когда та очень настойчиво их просила. А так же в сундучке оказалась белая рубаха. Шарлетт она была немного великовата, так как Милу выше и шире её в плечах. Сапоги нельзя назвать новыми, ибо в них мальчик проходил лет пять и только когда они стали ему малы, он отдал их Шарлетт. Ещё в сундуке была тёплая шапка из заячьего меха и плащ из шкурки того же бедного зверька.
Освободив свои волосы от жемчуга и ленточек, Шарлетт собрала их в хвост, затем облачившись в одежду крестьянина, и не забыв спрятать свои волосы под шапкой, принцесса открыла дверь своей спальни.
Убедившись, что никого поблизости нет, она натянула шапку почти на самые глаза и начала спускаться по лестнице, мысленно моля всех богов о том, чтобы никто её не узнал.
Благополучно и без происшествий оказавшись за пределами дворца, Шарлетт смогла наконец расслабиться и вздохнуть полной грудью свежего воздуха. Улыбка засияла на её красивом личике, когда за толстым стволом ели она заприметила большой белоснежный хвост своего друга.
.....
День близился к закату, а принцессе было совсем не охото возвращаться обратно в замок, так как она точно знала, что скоро там будут собираться гости, которым не терпится поздравить их принцессу и Южного принца с помолвкой.
Волк ткнул Шарлетт носом в спину, тем самым без слов говоря ей, что пора бы уже вернуться.
— Я не хочу, — жалобно прошептала она, глядя на ворота дворца и сжимая кулаки.
Страх и боль пронзили её сердце, а так же гнев на отца и на саму себя, потому что не в силах пойти против воли отца.
Как бы Шарлетт не желала убежать куда-нибудь подальше, туда, где её никто и никогда не найдёт, она не могла, так как статус принцессы Северного королевства не позволяет ей этого сделать. Поэтому, выдавив на лице улыбку и помахав на прощание своему лесному другу, Шарлетт смиренно опустила голову и медленно побрела в сторону дворца, откуда уже доносилось ржание лошадей и скрип карет.
Нео долго смотрел за тем, как его маленькая подружка шла по заснеженной поляне, кутаясь в свой плащ и пиная ногами снег. Сердце в его груди сжалось от боли, которую он испытал глядя на ту, судьба которой была уже предрешена и Шарлетт оставалось только её принять. Если бы Нео мог, он бы забрал её туда, где она, возможно, смогла бы обрести счастье, которого её лишают. Он показал бы ей такие красивые места, что у неё дух захватило бы, а на лице всегда сияла ослепительная улыбка, которой она его покорила.
Тут мысли Нео прервал крик кучера, подгоняющего четвёрку породистых чёрных коней, которые неимоверно сильно устали и чуть ли не падали, но кучер не щадил бедных животных, беспощадно хлестая их кнутом по крупу.
— Живее! — донеслось до Нео и он прижал уши к голове, так как голос был грубым и громким, а так же таким ядовитым, словно он не человеку принадлежит, а змее.
Переведя взгляд с кареты на Шарлетт, которая уже почти дошла до ворот, он вздрогнул, так как кучер гнал лошадей прямо на принцессу. Неужели он не видит этого? У Нео всё внутри сжалось от дурного предчувствия. Он не мог стоять и смотреть, как на Шарлетт несётся этот сумасшедший, но и показываться на людях ему нельзя.
Какого чёрта он переживает за себя, когда в опасности та, кто стал ему так же дорог, как и мать, которую у него отняли, когда он был ещё ребёнком?! Согнув заднии лапы и вытянув вперёд передние, он прикинул в уме расстояние от него до Шарлетт, а также до кареты, и рванул вперёд по белоснежной поляне.
Он должен успеть. Должен. А иначе... Чёрт! Не может быть никаких иначе.