- Нет, - прошептал он в горячечном бреду на ухо любовнику, - ты не посмеешь забыть меня, Хазир!
Тихий жалобный стон – единственный ответ, и от этого звука, первого, что издал изменившийся Хазир, у Хессета всё перевернулось внутри одновременно сладко и страшно. Яростный напор его привел на вершину страсти обоих, и Хессет бережно поддерживал в больших ладонях кажущееся таким хрупким тело любовника, содрогающееся в сладостных конвульсиях.
- Я согрею тебя! - пообещал он.
+++
Утро отрезвляло своей хрустальной чистотой и холодом. Всё здесь было прозрачным, стерильным и белым, даже воздух, который, казалось, царапал горло гранями мельчайших кристаллов. Молчаливые слуги унесли лохмотья, в которые превратилась одежда хсаши, взамен оставив на прикроватном столике стопку чистого белья. Хессет невольно улыбнулся – брюки и камзол оказались тускло-синего, почти голубого цвета, рубашка белее снега. Хазир ни в чём не делал поблажек.
Торопливо умывшись и приведя себя в порядок, Хессет направился на поиски своего ночного гостя, но тронного зала не было на положенном ему месте. Сколько бы ни бродил виверн в напрасных поисках, ему не удалось встретить ни души, даже ледяные големы куда-то исчезли. Медленно, но верно начиная впадать в отчаяние, мужчина вернулся в свои покои, обнаружил там ванну с нагретой водой и с наслаждением помылся. На столе вновь появилась безвкусная еда, и Хессет заставил себя перекусить, чтобы с новыми силами взяться за поиски.
Крепость оказалась довольно большой, но однообразно унылой, так что ничего особенного в увиденных комнатах или залах Хессет не обнаружил. Пустота, темнота и тишина правили здесь, а ещё – холод. Новая одежда позволяла легче переносить неудобство, но в сердце виверна жил страх, изводивший и беспокоивший его сильнее прочего.
На огромный зал, заставленный ледяными скульптурами, он наткнулся совершенно случайно и долго бродил среди безмолвных статуй, поражаясь таланту скульпторов, сумевших выразить в ледяном камне человеческие черты и естественность поз.
- Они были живыми когда-то, - вдруг раздался совсем рядом спокойный голос Хазира, и Хессет, вздрогнув, обернулся. Хозяин замка вновь бледно улыбнулся, добавив: - Как и ты, они не хотели уходить, в результате оставшись со мной навсегда.
Хессет по-другому взглянул на замершие фигуры, только сейчас начиная понимать пугающую истину, звучавшую в словах Хазира.
- Это ты сделал такое с ними?
Бывший управляющий пожал плечами, виновато сказав:
- Не помню. Наверное. Ответь, Хессет, как долго ты искал меня?
Виверн опустил взгляд, кусая губы едва не до крови, потом, набравшись мужества, тихо ответил:
- Триста двадцать семь лет и три месяца, Хазир.
- А ты совсем не изменился. Дар или проклятие, преследующее твою семью… - прошелестел грустный голос. Пальцы в кожаных перчатках коснулись длинных волос принца, ласково пригладив взъерошенные пряди. – Значит, ты продолжал искать, даже зная наверняка, что меня нет в живых?
- Сначала искал, чтобы спасти, потом – чтобы похоронить твоё тело. Прости меня, Хазир.
- Не стоит так убиваться. Крепость является не всегда и не всем, я сам не понимаю, как этот механизм действует, поэтому не взваливай на свои плечи новый груз вины. Идём, я помогу тебе убрать волосы.
Они вернулись в комнату Хессета, и Хазир осторожно расчесал и заплёл в толстую косу отросшие волосы виверна, закалывая их тонкими, но прочными ледяными заколками. Принц ежился от удовольствия, ощущая легчайшие прикосновения пальцев друга к своей голове и плечам.
- У тебя красивые волосы, - прошептал Хазир еле слышно, словно боялся сам себе признаться в этом. Хессет поймал руку с гребнем, прижал к губам, обжёгшись холодом, но не выпуская до тех пор, пока Хазир силой не выдернул свои пальцы из хватки принца.
- Скажи, Хазир, ты приходил ко мне ночью? – Наконец задал мучивший его вопрос Хессет, но услышал лишь равнодушное:
- Я не помню.
- Ты лжёшь!
- Я не помню. – Повторил Хазир, чуть нахмурившись, после чего встал и покинул комнату виверна. Тот бросился следом, но дверь отказалась открываться, так что до самого вечера Хессет в бессильной ярости ломал и крушил мебель, стоявшую в комнате. Чувствуя себя усталым и опустошённым, мужчина опустился на кровать и тут же заснул, едва его голова коснулась подушки.
+++
Жарко… так жарко, что перехватывает дыхание, а по вискам струится пот. Хессет мучительно выгибается, пытаясь скинуть путы с рук, прикованных к оголовью кровати, но напрасно. Ему остаётся лишь жалобно всхлипывать и молить:
- Хазир… прошу тебя…
Но Хазир непреклонен, он не собирается прислушиваться к словам пленника, продолжая томительными ласками распалять тело Хессета, доводя того до экстаза, до сладкой дрожи в напряжённых мышцах. Каждое прикосновение отзывается сладостным восторгом, взрывается где-то внизу живота, растекаясь жидким пламенем, и остаётся лишь скулить от невозможности закончить эту пытку.
Твёрдые губы мучителя внимательно исследуют шею и грудь Хессета, влажный язык непристойно кружит вокруг сосков, заставляя их болезненно напрягаться в ожидании настойчивой ласки. Дыхание виверна – сбитый, неровный ритм страсти, он стонет и мечется в горячечном бреду, шепча всего лишь одно имя. Всегда – только Хазир. Не видит, но чувствует, как улыбается ледяной хозяин вечности, скользя прохладными пальцами по изгибам рёбер, чуть задерживает прикосновение прямо над сердцем, словно пытаясь впитать кончиками пальцев сумасшедшую пульсацию живого, восхитительно живого и такого тёплого существа.
Но вот рубеж пройден, и осторожные, деликатные поцелуи опускаются на бёдра, непроизвольно сжатые, словно узник зачем-то пытается скрыть возбуждение. Тонкие белые пальцы зарываются в жёсткие, курчавые волоски в паху, и Хессет мычит что-то сквозь сжатые зубы, толкается бёдрами в ладонь Хазира, напрашиваясь на более смелую ласку.
- Мой милый Дракон, - впервые раздаётся тихий голос хозяина крепости. – Как же ты прекрасен!
Хессет хватает ртом воздух, судорожно запрокинув голову, чувствуя, как на его изнывающем члене смыкаются горячие губы, сначала с осторожностью исследуя новую территорию, затем, более смело, ласкают головку, собирая сочившуюся смазку. Хазир не спешит, тщательно вылизывает напряжённый ствол виверна, вслушиваясь в хриплые стоны и вскрики пленного мужчины.
Хессет потерялся в ощущениях. В глазах темнело, пот скатывался по груди мутными капельками и щекотно стекал по бокам, пропитывая простыни, внизу живота тугой спиралью раскручивался огненный жгут удовольствия, из приоткрытых губ срывались сиплые стоны и мольбы. Он словно умирал от счастья и боли и не мог никак умереть.
Хазир, склонившись над поверженным виверном, взял подрагивающую плоть в рот – медленно, позволяя прочувствовать каждое мгновение сладкой пытки, но нетерпеливый Дракон тут же толкнулся глубже, заполняя своим терпким вкусом горло. Хазир не стал этому противиться, он принялся насиловать пленника - изощрённо и сладострастно, то почти выпуская член из влажной глубины рта, то беря его полностью, скользя языком по выступившим венам. Быстрее, ещё быстрее… Хессет отчаянно подкидывал бёдра, вскрикивая от невыносимого, мучительного и какого-то запредельного удовольствия.
По телу пленника прошла долгая судорога, красивое лицо исказилось от наивысшей степени наслаждения, и с именем Хазира на припухших от поцелуев любовника и собственных безжалостных укусов губах Хессет бурно кончил, излившись в горло своего мучителя. Тот не стал отстраняться, проглотив всё до капли, развратно облизнулся, сверкнув незнакомым серебром взгляда, небрежным жестом щёлкнул пальцами, заставляя ремни, сдерживающие пленника, исчезнуть, а после встал и вышел из комнаты, оставив совершенно обессиленного виверна упиваться собственной беспомощностью.