Я вспомнила, как его друзья держали мои руки, а Коля целовал меня. По спине прошелся холодок.
— А ты все еще хочешь меня поцеловать? — до странного звонким голосом спросила я.
— Конечно. — Он нахмурился и подал мне руку. — Пойдем?
Я взяла его руку и притянула его к себе, подняла лицо, подставив ему губы.
— Поцелуй меня.
— Но почему здесь?
— Не знаю, — беспечно пожала я плечами. — Почему бы и не здесь?
Что со мной происходит? Что и зачем я делаю?
Я приподнялась на цыпочки и обвила его шею руками, прошептав:
— Обманщик, совсем ты и не хочешь меня поцеловать!
Он посмотрел по сторонам. Кажется, ему было не по себе. Но он склонился к моим губам и осторожно прижался к ним своими, совсем ледяными. А затем отстранился.
Я хмыкнула.
— Так, по-твоему, целуют тех, с кем хотят встречаться?
Он потупился.
— А ты мне не ответила, согласна ли…
Я уперлась спиной в крест и, дотрагиваясь губами до его губ, прошептала:
— Я говорила, что мне нравятся твои губы?
— Не припомню. Но ты все еще не ответила.
— Я буду с тобой встречаться. Поцелуешь меня?
Рома кивнул.
— В другом месте.
— Почему не здесь?
Он попытался снять со своей шеи мои руки, но я крепко обняла его. На нас падал снег, спиной я чувствовала холод от креста.
— Ладно. — Рома наклонился и, накрыв мои губы своим ртом, раскрыл их языком. Мое сердце замерло, и внутри все сжалось, руки сползли по его плечам и уперлись в грудь.
Он оторвался от моих губ и уставился на меня.
Мы целую вечность молчали, а потом он сказал:
— Ты отталкиваешь меня, — и отступил на шаг.
Меня била дрожь.
— Прости, — с трудом вымолвила я и сократила между нами расстояние, — Давай попробуем еще раз?
— Нет. — Он резко отвернулся и, перепрыгнув оградку, сказал:
— Мы уходим отсюда.
Я заплакала.
Не понимаю, что со мной происходит. Я люблю его, но…
Рома увидел слезы, а скорее услышал всхлипы и выругался. Обычно он не ругается.
От этого я расплакалась еще сильнее. Представляю зрелище. Стоит идиотка в уггах «Twilight» зимой на кладбище на могиле в темноте и плачет.
Рома вернулся и обнял меня.
Поцеловать больше не пытался, гладил по спине.
А когда я немного успокоилась, спросил:
— Это из-за того, что я сделал тогда?
— Нет, — поспешно ответила я.
— Да, — сказал он.
Рома вывел меня с кладбища на аллею в парке и уже там, при свете фонарей, начал допрос:
— Тебе неприятны поцелуи? Они пугают тебя?
— Я не знаю, — призналась я. Мне так стыдно и снова хочется зареветь. Отворачиваюсь, смотрю на приоткрытую калитку, за которой тихо спит кладбище.
— Даш, зачем мы пошли на кладбище?
Не знаю.
— Ты уверена, что я нравлюсь тебе?
Я судорожно кивнула и, подняв на него глаза, сказала:
— Я люблю тебя.
У него ресницы были в снежинках. Внутри перестало все сжиматься, я расслабилась, и мне даже стало весело.
— Я бы хотела снять поцелуями все снежинки на твоих ресницах, — уверенно произнесла я.
Рома потрясенно моргнул и снежинки посыпались на его щеки.
Похоже, он мне не верит. И тут до меня дошло, что он никогда не говорил, что любит меня,
Я испуганно выдохнула:
— А ты?
— Я? — Он сосредоточенно смотрел на меня, а потом пробормотал: — Но на твоих нет снежинок.
— Я про другое… Сердце бьется взволнованно и гулко.
Рома засмеялся, а потом подхватил меня и закружил.
— Я очень, очень тебя люблю! — Он меня поставил на землю и уже менее радостно констатировал:
— Но с поцелуями у нас не получается.
Я посмотрела на него с надеждой:
— Ты подождешь?
Он покачал головой:
— Придется.
За последние недели в моем шкафу появилось столько черной одежды, что она уже почти вытеснила всю разноцветную.
Сегодня понедельничное заседание клуба. Подкласса в черных кенгурухах. А у меня еще новенькие кеды черно-красные, с яблоком. Яблоко — символ «Сумерек», запретной любви между вампиром и простой девушкой.
Важный день для клуба — выбираем президента. Думаю, им стану либо я. либо Галька. Потому что идея клуба принадлежала нам.
Мы расселись кружком, все заметно нервничают. Каждый хочет стать президентом. Наш единственный мальчик обходит всех девушек с шапкой, куда бросают бумажки с именем победительницы.
Я голосую за Гальку, а она за меня. А вот Мирке непросто, она попросила нас не обижаться и отдала свой голос за мальчика, чтобы не повлиять серьезно на ход голосования.