Пролог
– Иванов!
– Иванов!!
– Иванов!!!
Этот клич был слышен далеко за пределами стадиона, в морозном воздухе январского, солнечного дня. Звук сопровождался испарениями от тысяч глоток собравшихся на трибунах и вливших в себя для сугрева не меньше 300 г. водочки. Марево стояло над трибунами и люди в шубах, дубленках, телогрейках неистово кричали:
– Иванов!
– Иванов!!
– Иванов!!!
Рядом с чашей стадиона кучки народа стояли вокруг импровизированных столов, которыми могли служить пустые ящики, перевернутые урны и хлопали друг – друга по плечу, наливали еще по одной, с горящими глазами повторяя как сомнамбулы:
– Я ж говорил! Я ж говорил!
А потом подхватывали рев трибун, который был здесь слышен как: И-а-о-о! И-а-а-о! И-а-а-о!
Сами начинали кричать – "Иванов"!!! Перемещались к следующей кучке, выпивали, закусывали, оживленно махали руками, кричали и радовались как дети.
В этот момент внутри самой чаши стадиона происходило нечто невероятное по своей красоте, чем и завораживало всех, кто там находился.
В ледяной крошке, вырывающейся из-под заднего колёса, на последнем круге, при выходе из виража, по внешнему радиусу, борясь с соперником и раздолбанным множеством стальных шипов ледяным кругом гонщик в красном нашлемнике вырвался вперед.
Рев трибун достиг высшей точки. Казалось он способен заглушить звук четырех пятисот кубовых моторов, работающих на предельных оборотах, которым оставалось пройти еще прямую до финиша. Но это была уже победа, победа одного из них и он радостно пел, неся на себе своего гонщика вперед к заветной черте. После того как он ее пересек его хозяин дал ему понять, что можно отдохнуть и сбросил гашетку, чтобы медленно проезжая мимо возбужденных трибун завернуть в карман под трибунами, напротив как раз того самого виража, где он только что так красиво обыграл своих противников. Проехав предбанник и оказавшись в теплых боксах, он почувствовал, как слез с него его всадник и дернув за петлю заглушил. Дальнейшего разговора и развития событии он знать не мог т. к. мотоцикл живет пока работает, пока в его жилах течет бензин, пока колёса вращают землю и вырывается пламя из выхлопной трубы. А гонщик стянул маску, расстегнул застежки шлема и стягивая его со своей головы закричал:
– Михалыч! Михалыч!! Сегодня пьем!!!
Это был Сергей Иванов, чью фамилию скандировали трибуны 5 минут назад за кого они так болели с первой минуты старта. На эти его возгласы из толпы людей в засаленных комбинезонах, покрытых масляными пятнами руках, высунулась голова пожилого мужчины и открыв рот в котором не было половины зубов произнесла:
– Кто пьет, а кто и хуй. сосет!
Сергей приглаживая широкой ладонью мокрые волосы, торчавшие в разные стороны с надеждой в голосе произнес:
– Да ладно Михалыч! Я выиграл, сегодня ж можно!
– Можно-то, можно – только осторожно, сказал Михалыч, забирая у него шлем и краги.
Весь город жил предстоящими гонками, начиная от партийных работников, до пацанов споривших до хрипоты на переменах, кто лучше гоняет, у кого мощнее движок и в каком комбинезоне кто поедет. Весь город в субботу жил только одними гонками, потому как других развлечений не было, кроме дискотеки в областном театре для молодёжи и новых кинофильмов для семейных походов.
Шёл 1975 год, оставалось ещё 10 лет, до начала конца, но об этом никто не знал, не думал и не мог предположить, что размеренной жизни скоро не будет. Рабочие недели сменялись выходными, выходные рабочими неделями, жизнь текла спокойно и неторопливо.
Гулять - так гулять по русски
Когда закончилось награждение победителя, Сергей спрыгнул с трибуны и окруженной толпой знакомых и незнакомых лиц направился в раздевалку. Там уже был Михалыч, который разложил на лавочке нехитрый закусон и поставил бутылку водки.
– А говорил хуй сосет!! воскликнул Сергей
– Это я для конспирации, а то Пузановский вокруг крутится и ко всем принюхивается сказал Михалыч присаживаясь на лавку
– Это Серега твой самый лучший день в жизни, запомни его, другого такого не будет. Будут у тебя ещё победы более знаменитые, но эту первую ты помни и стакан, что я тебе сейчас налью пей весь, до дна иначе никак
– Мне же сегодня ещё в "Центральном" отмечаться
– Это все хуйня, ваш "Центральный" шлюхи да громыхало из колонок, сказал Михалыч и налил "губастого".
– Ну, давай, Серега, за тебя!