– Давай Михалыч, сказал Иванов, опрокинул стакан и прижимая рукав засаленного комбинезона к носу шумно вдохнул в себя
– О, бля, хорошо пошла!
– А то!
– Да, Михалыч, чуть не забыл, сегодня я в "Центральном" покучу слегка, а завтра в шесть приходи к нам. Мать обещала пироги, да и отец давно с тобой не виделся, все спрашивает:
– А где Михалыч? Ты, небось, его совсем своими поршнями и кольцами замучил.
–Ладно, приду. Только напомни матери, чтобы чай без меня не заваривала
–Хорошо, напомню
Про трепетное отношение Михалыча к чаю, Сергей знал с детства т. к. Константин Михалыч Петров был старинным другом его отца и часто бывал у них в гостях. Жил он один в соседнем квартале, рядом с заводом "Металлист". Работал в цехе слесарем инструментальщиком, но имел хобби копаться в "железках". Сначала когда ещё после возвращения с фронта они с отцом жили в соседних комнатах в "спальне" при ДЕПО у каждого был дровяной сарайчик, где кто-то хранил запасы картошки и огурцов, с капустой кто-то разводил кур или кроликов, у Михалыча там была мастерская. В этой мастерской летом он сидел на пороге и задумчиво курил самокрутки пока не прибегала какая-нибудь тетя Глаша и неся в руках керосинку или радио просила:
– Константин Михалыч – почини! А?! А я уж в долгу не останусь, отстираю или накормлю
После чего Михалыч оглядывал "железяку" шел вглубь сарайчика, возился минут 15-ть и выносил на свет божий отремонтированный прибор. Тетка довольная такой скоростью работ быстро убегала, приговаривая:
– Ты заходи, заходи, а то опоздаешь будешь холодное есть
– Хорошо, зайду, отвечал Михалыч и присаживался обратно на порог т. к. знал, что через пол часа придет или прибежит очередная хозяйка с какой-нибудь сломавшейся железякой или якобы сломавшейся. Почему? – потому, что на 10 здоровых баб, после войны в районе приходилось дай бог 2 нормальных мужика, 2 контуженных, 2 инвалида остальных или не было вовсе или без стакана "перед атакой" не могли прожить ни дня.
Михалыч с войны эту привычку не принес, впрочем как и отец Сергея, а принес чемодан инструментов из немецкой "крупповской" стали, чем очень гордился. Помимо простых инструментов наборных ключей, зубил и прочих слесарных принадлежностей, там были такие вещи как микрометр, ювелирные весы с набором эталонных гирь, амперметр, омметр с шунтами.
Когда Михалыча спрашивали, где он все это взял т. к. "трофеить" в одном месте такой набор тяжело он отшучивался или переводил разговор на другую тему. Инструмент свой он держал в порядке, аккуратно развешивал на стене или складывал в специальные деревянные ящички с бирками, чтобы всегда знать, где и что лежит.
Была у Михалыча ещё одна черта, из-за которой его некоторые побаивались, а другие недолюбливали. Любил он резать правду-матку невзирая на чины и звания, от чего и попадал в разные ситуации. Например такую. Каждый раз в конце месяца в их цехе проводились собрания, все они были похожи одно на другое и начинались обычно с политической части, где клеймили проклятых империалистов, продолжались общественной с "пропесочиванием" недобросовестных работников и заканчивались “культурой”, когда дети из соседних школ или артисты местного театра выступали перед рабочими. Вот на одном таком собрании беспартийного Михалыча выбрали в президиум т. к. он во всем был положительный мужик и посадили с краю стола.
Когда закончилось "клеймение" и началось "пропесочивание", на вопрос председателя Шунькина:
– Есть ли желающие выступить по данному вопросу? С края стола президиума раздался голос: -"Есть! " и поднялся Михалыч.
Шунькин засуетился т. к. это выступление не было запланировано и целиком ломало весь регламент. Но затем заулыбался и произнес:
– Предоставляю слово тов. Петрову! – и двинулся от трибуны к краю стола, где стоял Михалыч. Подойдя к нему Шунькин заулыбался ещё больше и приобнял Михалыча пухлыми ладошками и что-то зашептал на ухо. Михалыч кивнул головой и пошел к трибуне
-Вот мы сейчас обсуждаем работника Колыванова, за то, что он пытался вынести рукавицу гвоздей с завода и решаем отдавать его под суд или брать на поруки, в то время как начальник цеха Никонов вывез к себе в деревню 20-ть листов оцинкованного железа и покрыл им крышу в доме своей матери. У меня все.
Сказал это Михалыч и пошел к себе на место под гробовое молчание в зале.
Дальше была суета, беготня и собрание скомкали. Но интереснее всего, что после выступления Михалыча, приехала комиссия из горисполкома и следователь ОБХСС. После ее работы был арестован начальник цеха Никонов, его подельник заведующий складом и Нинкин ухажёр, всех их осудили по 89 статье УК РСФСР назначив максимальное наказание – лишение свободы на 3 года и все что ещё полагается по ней. Михалыч выступал свидетелем на суде, где и рассказал, что узнал про факт воровства совершенно случайно и как раз накануне собрания, только не знал, как сказать. Анонимки писать не приучен, стукачей всегда и везде били, а в лицо сказать – могут и заточку под ребро сунуть, времена еще лихие были, после Бериевской амнистии.