– А говорят, что люди не умирают полностью, что есть приведения
– Даже если они и не умирают, то превращаются не в приведения, а в ангелов и Господь дарит им крылья – белые или чёрные, в зависимости от того, какую человек жизнь прожил – светлую или темную
– Но ведь Бога же – нет! Нам училка в школе говорит
– Для неё может и нет, а для нас есть. Как думаешь – что лучше, когда у тебя что-то есть или чего-то нет?
– Лучше, когда есть – сказал Сергей
– Вот и я живу, с тем, что лучше, когда Бог есть.
Этот небольшой разговор сильно запомнился Иванову, поэтому, когда он шел в очередной раз «на спор» на кладбище представлял себе ангелов с картинок, что были развешаны у бабушки, матери отца, в деревенском доме рядом с иконами. И сидя где-нибудь на лавочке, рядом с чьей-то могилой не обращал внимания ни на какие посторонние звуки, которые были иногда слышны, ни дуновения ветра, которые некоторые принимали за прикосновения приведений. Он просто смотрел, если был ясный вечер, на заход огромного солнечного диска, за окружавший кладбище лес. Следил как постепенно удлиняются тени, как появляется месяц или луна со звездами. Если погода была пасмурная – не спеша ходил между могил и развлекался вычисляя сколько лет и дней прожил человек вычитая дату рождения из даты смерти.
Мысль об ангелах, окружавших его в этот момент, придавала ему спокойствие и гнала страх прочь.
Вот и сейчас, оставшись один на один с покойником в одной комнате, расслабившийся после выпитого он спокойно лежал на кровати, смотрел телевизор и думал – какие крылья Господь даст Михалычу? Должны быть белые… Он ведь хорошую жизнь прожил: воевал, всем помогал, за правду всегда выступал. Таким людям положены белые крылья, а черные для каких-нибудь фашистов или вон американцев, которых показывали в программе «Время», что во Вьетнаме сейчас людей убивают.
Так думал Сергей и глаза его понемногу смыкались – он стал засыпать. Дремота навалилась на него всей тяжестью от сегодняшних забот и пережитых событий. Телевизор продолжал что-то показывать, а он уже погрузился в небытие и никакой внешний раздражитель уже не мог его заставить открыть глаза. Спокойное и размеренное дыхание выдавало, что это был очень глубокий сон, тот в котором ничего не сниться, только тьма, абсолютная черная тьма окутывала мозг и сознание, дабы ничего не беспокоило и не тревожило человека.
Давно закончились все передачи, прошла заставка с настроечной таблицей и писком, чтобы не забывали выключать телевизор, уже показывали просто серо белую рябь и динамик шипел, а Сергей спал. Его сон был по прежнему очень глубоким, но понемногу стали появляться какие-то картины, как на испорченной кинопленке. Это были сначала просто пятна: серые, чёрные, цветные. Затем они приобретали очертания людей, домов или каких-то помещений. В безудержном калейдоскопе они то мелькали быстро-быстро, то наоборот замедлялись и тогда фигуры как-бы растягивались и принимали причудливые формы. Невозможно было понять о чем этот сон, но простым набором бессвязных событий его тоже было нельзя назвать. Какая-то мысль пыталась прорваться из подсознания, что-то важное готово было пробиться наружу и выплеснуть свою энергию в действительность. М
Каким-то странным образом он оказался на стадионе, вот сейчас должен быть дан старт и в глаза светят прожекторы, отражаются от льда, все залито нереальным голубым светом. Он как обычно подергивает ручку газа, чтобы держать обороты двигателя на высоком уровне, но старт все не дают, какая-то заминка. Сергей крутит головой по сторонам и видит, как вдоль защитных бортов идёт Света, машет ему рукой и что-то кричит. Он пытается расслышать, но за ревом собственного и соседних мотоциклов ничего не слышно. Иванов начинает махать ей головой и показывать свободной рукой, что ничего не слышит, а она продолжает кричать, скрещивает руки перед своим лицом, но из этого сложно понять, что это подразумевает: то ли остановку, то ли смерть кого-то. Он поворачивает голову к стоящему слева гонщику, чтобы попросить его немного потише газовать, но тот не реагирует на его жест рукой с повернутым вниз большим пальцем, он смотрит в другую сторону. Тогда Сергей немного наклоняется вместе с мотоциклом и дотрагивается до него, чтобы привлечь внимание, но лучше бы он этого не делал. Повернувшийся в его сторону гонщик раскрасил свой шлем и защитные очки в виде улыбающегося черепа. Иванов даже слегка отпрянул, но показал снова жестом чтобы тот не газовал так интенсивно, это только разозлило «улыбающийся череп» и он только отмахнулся. Он тогда поворачивается в сторону трибун, видит Светлану, которая уже подошла к судьям и что-то им говорит, те в машут на неё руками и готовятся дать старт. Сергей понимает, что если он сейчас не сконцентрируется на гонке, то с большой вероятностью проиграет заезд и видимо не выиграет соревнования. Он перестает обращать внимание на происходящее у нижнего края трибун и все своё внимание переносит на две полоски которые должны взмыть вверх дав тем самым старт завершающему заезду, в котором ему нужна только победа. Звук ревущих моторов достигает своего апогея, кажется, что сейчас взорвутся ушные перепонки и барьер взмывает вверх! Огни прожекторов становятся нестерпимо яркими, он мчится им навстречу и понимает, что не сможет заложить нужный вираж. В этот момент он чувствует, что кто-то теребит его за плечо и он просыпается.