Подле двустворчатых дверей, достаточно широких, чтобы видеть практически всю лабораторию, стояли небольшие ящики. За ними-то я и спрятался, резкие движения всё ещё вызывали приступы боли, но, кажется, пока действовало обезболивающее, мне было легче её переносить. Она ещё напомнит о себе, я в этом уверен. Но пока всё сносно, да и борьба за собственное существование важнее.
В целом, у меня здесь были и прекрасный обзор и, учитывая свойство мимикрии моей формы-хамелеона, прекрасное укрытие.
Один из ящиков имел необычную зеркальную поверхность, не очень ясную, скорее как у фольги или хорошо отшлифованного металла. Удивительно. Посмотрел на свои руки — прежняя неприятная монохромность — никакого изменения, сравнил с отражением.
Там, в отражении, я не был бесцветен... Это было странно, ведь сами поверхности воспринимались, как нечто в серых тонах. А я — нет. Хотя видел я скорее не себя, а огромное плетение нитей с узлами в нескольких частях тела. И в некоторых местах плетения обрывались, и их нити, словно, расслабленно висели внутри плоти, как колышется в толще воды, упавшая туда травинка или волос.
Шипящий звук открытия автоматических дверей прервал моё изучение. Я затаился, просто наблюдая. Сейчас я увижу одного из тех, кто напал на базу. А может, это кто-то из своих?
Хотя, своих, для меня, пожалуй, больше не существует. Теперь я сам по себе. И для меня опасны все: и прежние хозяева-создатели, и те, кто вторгся в это экспериментальное «гнездо».
Следовало убедиться, с кем имею дело. Осторожно выглянул из укрытия.
И я увидел. Такое яркое существо на фоне этого серой монохромности. Кажется, я замер, затаил дыхание или вовсе не дышал, поражённый до глубины души количеством нитей в его теле. Огромная вязь, многоцветная, имеющая множество оттенков, изменяющихся, переливающихся, манящих. Их было несравнимо больше по сравнению со мной. Лишь один цвет их сошёлся, но и тот был в разы ярче.
И сейчас до ошеломлённого разума дошла истина: это была энергия. Я ощущал её, вместе с эмоциями. Человек — как я рассудил по очертаниям тела — боялся идти в одиночку, но, кажется, вынужден выполнять приказ. От того был насторожен и постоянно осматривался по сторонам, не замечая моего пристального внимания к своей персоне.
Меня же, манили эти яркие цвета и голод, что я испытывал, сейчас перекрывал все мысли. Поэтому, выскользнув из своего маленького убежища и воспользовавшись тем, что этот человек засмотрелся на остатки моей ледяной тюрьмы, оглушил со спины. Стоило лишь его коснуться, как светящаяся дымка скользнула в ладони. Нестройным потоком стала наполнять жаждущее энергии тело, выбивая дыхание, кружа голову, приводя в экстаз.
Что же... пришло время познать новую грань своих возможностей. Стоя над бессознательным телом врага, покачиваясь, как пьяный, глянул в металлическое зеркало и заметил улыбку. Нехорошую улыбку. С таким предвкушением смотрит голодный зверь на свою добычу.
И пока я пытался уже в который раз совладать с чувствами, осознать происходящее, как-то обуздать пьянящую жажду, человек очнулся и попытался улизнуть из моих рук. Только кто же ему позволит? Он был мне нужен, жизненно необходим!
Пожалуй, я даже не осознавал его разумным, живым, а только как пищу.
Да уж, точно, кажется, рациональность покинула мой разум на время. Я стал зверем, очень голодным зверем! Тем раздражительнее было оказываемое сопротивление. Просто, — удар кулаком по его руке, которой он пытался вытащить оружие, — лежи — и, ещё один удар, после которого краем уха зацепил хруст кости, — отдай свою энергию, его истошные крики, приглушаемые шлемом, столь же бесили, как и его сопротивление! Спрашивать разрешения — позволь поглотить себя? — вот ещё! — глупость неимоверная. У еды не спрашивают! Он мне просто нужен подобно расходному материалу. И ничто не могло меня остановить. Энергия уже хлынула потоком в руки, что подрагивали от напряжения.
Кажется, человечек пытался вразумить меня, даже сбросить пару раз у него вышло. Даром, что тот слишком ничтожен даже для ослабленного меня. Его можно понять, он боролся за собственную жизнь, даже жаль, что без своего оружия из него противник был никакой. Эти трепыхания были просто бесполезны. Но столь же быстро закончились.
Некоторое время я просто наслаждался, плавая в эйфории насыщения. Силы возвращались. В отражении свечение стало ярче, натянулись разорванные связи энергетических потоков. Но этого было всё равно мало, бесконечно мало, как не мог бы лев насытиться мышью, только на время приглушить голод.