***
Судорожный вздох. Холодом обжигающий лёгкие, заставляющий закашляться. Каждый хрип взрывом отдаётся в и без того раскалывающейся от боли голове. По спине, пробираясь между лопатками течёт что-то тёплое. Это так ощутимо, ведь, и это не кажется, здесь значительно холоднее.
Открыть глаза, получилось далеко не сразу. Тело протестовало, не желая шевелиться, будто налилось невероятной тяжестью. Его ломило, корёжило, подёргивало, как будто закоротило электропровод. Будто защемило нервные окончания одновременно во многих местах. Перед глазами стоял туман, и было сразу не понять настоящий он, или просто отказывает зрение. Всё было так размыто.
Ещё раз напомнил себе о том, что каждое промедление для меня подобно смерти. Заставил себя поднять руки, интенсивно потёр глаза. И только через несколько минут, смог рассмотреть окружение.
По стенкам капсулы ползла изморозь. Кристаллики льда покрывали, кажется, всю верхнюю часть свода искрящимся пушистым пологом. Наверное, это было красиво, но тогда я ещё понятия не имел, что это такое и ассоциация с кровавой пеной показалась ближе всего. Каждый вздох, дававшийся с трудом, розовым облаком вздымался вверх.
Не было сил ни на что… Так казалось мне по крайней мере в тот знаменательный момент, значение которого, смог оценить значительно позже. Трещина за время моей отключки успела разрастись сетью по стеклу обширной сетью, осыпаться всеми тремя слоями, кое-где обнаружив дыры. Если бы у меня были силы добить его. Пары ударов бы хватило.
Мысли врывались в сознание какими-то вспышками, отсылая меня, то в первые мгновения жизни, когда ощутил себя чем-то большим, чем израненный кусок мяса; то в недалёкое последнее воспоминание, когда беседовал с Доктором. Что же он мне говорил тогда? Память отказывалась воспроизводить нашу беседу в подробностях. Отчего-то это был отвлечённый взгляд со стороны, будто я смотрел документальные материалы о самом себе, и они, эти разрозненные кадры моей или чужой жизни, были ещё и затёртыми, плохо читаемыми.
А ещё дурноту и боль заглушало совершенно новое чувство. Почему-то я ощущал голод. Необычный. Скорее, мне нужна была жизненная сила, и моя магия. Неожиданно только сейчас, вспомнил, что она у меня должна быть, так отчего же просто не воспользоваться ей? Вытянув руку для создания сферы, чтобы, уже не таясь, шарахнуть по стеклу, освобождая выход наружу, я осознал: энергии не осталось. Я не мог ничего сделать. Ни капли той внутренней силы, того потенциала, что вложил в меня Доктор, не осталось.
Я был бессилен. Отчаяние накатило внезапной душной волной. Наверное, мне нужно сдаться и подождать сторонней помощи? Или просто поднять лапки кверху и замёрзнуть тут из-за неисправного оборудования. Просто займу место «неудачных» экспериментов. Предыдущих безвольных творений Роботника. Жаль, что не безболезненно. Потому что засыпать придётся долго, ощущая все прелести обморожения — бывает, конечно, боль и сильнее…
И всё же…
Затылок жгло неимоверно, да и кровь медленно, но сочилась из раны, не желая свёртываться, как обычно. Наверное, во время падения, на него пришёлся основной удар. Острый край конструкции, как скальпелем рассёк затылок, именно оттуда и сочилась кровь.
Попытался встать, и зашипел от резкой боли. Неужели, остался некий гибкий фиксатор, который держит меня на поводке, пригвазживая к полу? Вслепую провёл по голове. Схватился за некий волосок или проводок, потянул на себя, и голову вновь пронзило болью. В остервенении дёрнул. Кровь хлынула потоком и тут же остановилась, а в руке я держал маленькую пластинку, в сплетении паутины тонких электродов. И я прекрасно знал, что это. Чип… Такие использовались для контроля эмоций у роботизированных существ.
С помощью таких чипов я сам управлял своей армией. Только никогда не предполагал, что его могут вставить в живой организм!
Ирония судьбы. Если бы не то, что перед глазами, ни за что бы не поверил … Хотя, во что я вообще верил? И были ли мысли, которые приходили мне в голову, моими? Или их диктовал кто-то невидимый — оператор или сам Мастер! — какая честь, сомнительная.
И сейчас, смотря на кровь, которая всё-таки, начала сворачиваться, включая процесс заживления, и на боль от удалённого чипа, мне, вопреки этому, хотелось рассмеяться. И я услышал смех. Низкий, хриплый, не громкий, но набирающий пронзительность. Мой смех. Я далеко не сразу узнал свой голос. Он так сел? Значит, я всё-таки кричал. Но память об этом оказалась удалённой вместе с микросхемой управления.