Забавно, я не помню этого… Я не помню многого. Но что конкретно вылетело из головы вместе с устройством, предстояло ещё осознать.
И вот первая странность не замедлила меня удивить.
Как-то ненормально тело реагирует сейчас на боль. Мне даже… нравится? Странная эйфория, ранее неизведанная. Она совершенно сносит крышу, а может быть, просто лишившись назойливого управления, выплывает на поверхность моя истинная суть?
Стоит оборвать смех. Слишком похоже на истерику. Я пытаюсь, сжимаю руки в кулаки, касаюсь лбом всё больше леденеющей поверхности капсулы. На лице тают хрустящие льдинки, текут, замерзая тонкой коркой на подбородке и груди. Но остановить безудержное веселье, толкающее меня в разнос, не выходит.
Я не могу.
Почему не могу совладать с эмоциями? Они словно рождаются внутри меня обособленной, неуправляемой волной, наплывают, давят, меняют всё моё существо, выворачивая наизнанку сознание.
Контроль потерян. Ха-ха, видимо, без этого чипа, я потерял свою концентрацию и, возможно, здравый рассудок. Нет, всё же рассудок остался при мне. Впрочем, какой сумасшедший признается в своём безумии? Кто это повторял мне много раз? А-а, Доктор!
Может быть, он восклицал это по отношению к себе?
Ведь, если только подумать, вспомнить, представить каких чудовищ он лепил из всех нас? Скольких отправил в утиль, как капризный ребёнок, сломавший игрушку, пинает её ногами, капризно заявляя, что это она виновата, что оказалась такой хрупкой и несоответствующей его ожиданиям?
Ребёнок? Кто это? Откуда я помню это слово?
Не-ет! Не стоит задумываться о том, на что нет ответов.
«Вы все мои игрушки!» — часто повторял Доктор.
«Вы станете совершенными солдатиками моей Империи! — восклицал Мастер в порыве вдохновения. — И неважно, сколько вас погибнет, важна только цель! Выявляя ваши слабые стороны, мы изменим природу живого организма, преобразуем в нечто недостижимое абсолютно шедевральное, всемогущее!»
И я был горд от осознания грандиозности целей, готов перенести любую боль, увечье, самое чудовищное изменение, чтобы стать полезнее и перфективнее. А были ли это мои мысли, желания, стремления? Или всё навязывалось той маленькой штучкой, чипом, программой…
Ведь я был готов отдать все свои силы, погибнуть за чужие идеи!
И только сейчас понял одно. Я не хочу умирать даже в таком состоянии в каком нахожусь сейчас. Никчёмный, слабый, обескровленный, растерянный — я хочу жить! Хочу жить от того, что, кажется, безумен, ещё больше.
Не хочу умирать. Не так. Не здесь. Не сейчас. И, уж точно, не по чужой прихоти.
Если это и случиться, то много позже. Теперь, когда чужие внушения, поставленные условия, внедрённые чужие критерии разумного существования — все эти аморальные аспекты не давлеют своей наведённой правильностью, есть возможность стать таким, как распорядилась природа, без ограничений и запретов.
Затем, как всё же, обуздал взбесившуюся нервную систему, пришли другие проблемы.
На смену безумной радости от освобождения, вернулась физическая боль, жёстко напомнив о том, что я действительно не робот, а состою из плоти и крови. И будь оно, это тело, хоть тысячекратно генетически модифицировано и преображено иными способами, в которых ещё предстоит разобраться, но оно способно чувствовать.
Многочисленные осколки и обломки стекла и металла впились в спину, грудь и живот. Руки так же получили немало увечий. И всё вместе создавали невыносимую симфонию страданий. Каждое движение рождало прилив новых мучений.
Но, как бы там ни было, если я останусь в капсуле, то в дополнение ко всему ещё и замёрзну. И, к сожалению, из-за повреждения корпуса капсулы, этот сон даже теоретически не мог быть теперь криогенным. Я просто замёрзну, и внутриклеточная жидкость разорвёт все ткани. И это будет уже настоящая смерть, без вариантов.
Стиснув зубы, из последних сил всем корпусом впечатался в остатки стекла. Оно не выдержало. И я, кажется, вывалился вместе с ним наружу, окончательно теряя сознание.