— Его светлейшество мёртв, — доложил один из гвардейцев, перебив канцлера. — Ваш сын, ваша светлость, ранен.
— Что ж, — нахмурился граф, — с собственным сыном я уж как-нибудь разберусь. А вот с вами, господин Штольц, у нас возникла проблема. Большая проблема. Как ни крути, вы виновны в смерти его светлейшества герцога Селябского. И хотя поступки с помыслами оного далеки были от таких понятий, как честь и непогрешимость, я не могу позволить себе простить вам убийство коронованной особы.
Я только обрадовался, что избежал расправы, не попав в руки гвардейцев. А тут с каждым словом канцлера настроение начало всё стремительнее проседать. Под конец я и вовсе почувствовал себя загнанным в угол. Сунул пистолет в карман, выдернул стилет из трости и, оглядываясь на кирасиров, попятился к окну.
В конце концов, это всего лишь второй этаж. Не разобьюсь, если что.
— Даже не думайте, — предостерёг меня граф.
— Не буду, — кивнул я и продолжил пятиться.
— Ну зачем вам это? — покривился граф. — Вас никто не станет убивать. Вы слишком ценный кадр. Просто проведёте какое-то время в полной изоляции от общества.
— Спасибо, — кивнул я, уперевшись бедром в подоконник. Глянул краем глаза в окно. Метров шесть до земли. Не смертельно.
— Господа, — обратился канцлер к кирасирам, — не дайте господину Штольцу сделать глупость.
Те, как с привязи сорвались, кинулись ко мне. А я пожалел, что не сиганул в окно сразу же и с разбега. Толстое стекло лишь пошло трещинами от моего удара рукоятью стилета. Против же закованных в броню гвардейцев узкий клинок особо не плясал — не ниндзя я ни разу. Дуболомы скрутили меня раньше, чем я успел хоть что-то предпринять.
Слава богу, дальше этого не зашло. Дверь в кабинет снова распахнулась и на пороге появился Тимонилино с «громобоем» в руке. Стрелять, правда, ни в кого не стал, а просто скомандовал:
— Стоять, не двигаться! И тебе, братец, привет, — шутливо приподнял он свою красную шляпу, очевидно, решив таким образом приободрить меня. — Всё под контролем.
Следом за ним в помещение проник сухопарый старичок, очень похожий на угрюмо застывшего канцлера. Такая же манера держать себя. Только, как мне показалось, голос ещё более властный:
— Без глупостей, ваша светлость.
— Лорд куратор, — чуть склонил голову граф Ашинский. — Не скажу, что сильно рад вас видеть.
— Что поделать, на то и существует комитет внешнего контроля, чтобы не допускать возможных злоупотреблений, как со стороны иномирцев, так и со стороны использующих их способности и знания государств.
— Собираетесь читать мне нотации? — поднял брови канцлер.
— Ни в коем разе, — комитетчик был спокоен, как сто индейцев. — Я лишь намерен сообщить, что господин Штольц больше не является вашим подчинённым и полностью переходит под протекцию комитета. Свои внутренние проблемы разгребайте сами. В случае же хоть малейших поползновений в сторону Штольца гарантирую вам такие жёсткие санкции, кои вы вряд ли сможете пережить.
И тут санкциями пугают. Только мне почему-то показалось, что речь тут совсем не об экономическом эмбарго шла. Больно колючий взгляд был у лорда куратора, а Тимон слишком уж демонстративно покачивал перед графом своим монструозным пистолетом.
— Ну ты, братец, как всегда, заварил кашу, — высказал он мне, когда мы, оставив графа Ашинского «разгребать свои внутренние проблемы», покинули кабинет. Лорд куратор гордо топал впереди, а орк, вцепившись, чуть ли не волоком тащил меня следом. — Я как услышал взрыв, кинулся внутрь. А там просто месиво кровавое. Народу уйма полегло. И Реджина твоя просто в клочья. А все, кто цел, прочь выметаются. Еле дознался, что жив ты и за герцогом побежал. Я за тобой. Да только по пути лорда куратора прихватил. Он тут при дворце днём-то, совсем неподалёку заседает. Мы сейчас как раз к нему и направляемся.
— Зачем? — спросил я на автомате. На самом деле же думал о девушке, выбравшей вместо нормальной и счастливой жизни совершенно дурацкую, ничем не оправданную смерть.
— У меня имеется к вам деловое предложение, — чуть обернувшись, произнёс лорд куратор. — И надеюсь, оно придётся вам по душе.
Эпилог
— Мне взболтать, но не смешивать, — красуясь перед зеркалом и даже не оборачиваясь, кинул я старику Флипке, принёсшему мне завтрак в комнату, и погрозил пистолетом собственному отражению: — Это говорю я, Штольц. Агент Штольц.