Я продолжаю тасовать карты, пытаясь понять его. Чем больше тасую, тем больше моя энергия влияет на расклад, тем больше я чувствую себя причастным к завесе и будущему за ней. Такое же ощущение возникает в воздухе перед грозой, когда все вокруг становится темным, живым и наэлектризованным.
Наконец он говорит:
— Я хочу знать, куда мне идти.
Я замираю, собираясь повторить его вопрос. Кажется, что карты жужжат у меня под пальцами, как пойманная колибри, и я быстро начинаю тасовать их снова.
Куда ему идти? Почему он должен куда-то идти? Почему он не может остаться здесь?
— Хорошо, — говорю я, прочищая горло. Закрываю глаза и не обращаю внимания на свои чувства, а смотрю вглубь, сквозь темные пространства внутри себя, в другую сторону, туда, где все темнее. — Куда должен пойти Эйб? — спрашиваю вслух.
Я перестаю тасовать и жду. Что-то сжимает мою грудную клетку, что-то болезненное, как будто внутри меня сидит змея, пытающаяся вонзить свои клыки в сердце.
— Что такое? — шепчет Эйб.
Я открываю глаза и замечаю, что у меня дрожат руки. Быстро раскладываю карты на столе, как гармошку, и откашливаюсь.
— Выбери одну, — хрипло говорю я, напряженное чувство не отпускает меня. Это похоже на разрыв сердца.
Бром мгновение смотрит на меня, нахмурив темные брови, затем переводит взгляд на карты. Его черно-карие глаза скользят по ним, отражая слабый утренний свет, пока он не дотрагивается до одной.
— Вот эта, — говорит он.
Я смотрю на карточку, все еще лежащую лицевой стороной вниз.
Что-то внутри меня гудит. Это та самая.
Я протягиваю руку и осторожно беру ее, боясь того, что увижу.
Башня.
На карточке изображена горящая башня замка, в которую ударила молния, и из нее выпали двое мужчин, предположительно, на свою погибель.
В своей голове я вижу то же самое. Темный собор, окутанный туманом, огонь, сжигающий его изнутри, и двое падающих мужчин, — это я и Бром. Мы приземляемся в грязь, с трудом поднимаемся на ноги и пытаемся убежать от горящей церкви, но у нас не получается. Это чувство, сжимающее мои ребра, усиливается, и в видении меня тянет обратно в здание. Я что-то кричу Эйбу, что мы не можем уйти без… без…
А потом видение исчезает, и не успеваю я опомниться, как падаю на колени перед Эйбом. Он протягивает руку и прижимает мою голову к своему бедру, поглаживая меня по голове так, что у меня закатываются глаза.
— Что случилось? — шепчет он срывающимся голосом.
— Не знаю, — говорю я, пытаясь успокоить свое сердце. Я бы встал, но мне больше нравится быть у его ног. Его заботливые поглаживания приятны. — Я давно ничего не ел. Упал в обморок.
Я не собираюсь говорить ему, что гадание буквально истощает меня.
— Что значит карта?
Я делаю глубокий вдох через нос, когда видение полностью исчезает.
— Это башня, — в конце концов говорю я.
— Звучит неплохо.
— Да, — киваю, уткнувшись в его ногу. — Кажется достаточно безобидной. Означает внезапную перемену или освобождение. Это может быть что угодно — от раскрытия обычной правды до откровения, которое изменит ход всей твоей жизни.
Мышцы на его бедрах напрягаются.
— И как это понять? Куда мне идти?
— Я не знаю, куда идти, — осторожно говорю я, поднимая голову, чтобы посмотреть на него. — Но я знаю, что ты идешь туда из-за того, что с тобой случилось. Переворот уже произошел. То, куда ты направляешься, является прямым ответом.
Он смотрит на меня сверху вниз и морщит нос.
— Это бесполезно.
— Иногда мы не хотим знать свое будущее, — уклоняюсь я от ответа, не желая, чтобы он знал о моем видении.
— Однако эти карты не говорят, что произойдет, — говорит Эйб. — Они говорят, что может произойти. По крайней мере, так говорила моя соседка.
Я киваю. Не могу сказать ему, что мои видения почти всегда происходят на самом деле.
Поднимаюсь на ноги и начинаю разбирать колоду, аккуратно тасуя ее.
— Сеанс завершен, — бормочу я, возвращая колоду на прежнее место и кладя сверху кусочек селенита, чтобы запечатать ее.
Но, стоя спиной к Эйбу, не могу сдержать слабую улыбку, которая растягивается на моих губах.
Потому что, несмотря на то, что эта карта была темной, будущее зловещим, я был там. Я был в его будущем. Я знаю этого человека всего неделю, и за эту неделю он перевернул мой мир с ног на голову, дал мне то, за что можно держаться. Он дал мне то, ради чего я просыпаюсь каждое утро, вместо бесконечной потребности покурить, отвлечься и забыть.
Мой член снова стал твердыми.
Я оборачиваюсь, и его взгляд сразу же устремляется вниз.