— Попробуем ее поймать? — спрашивает он, быстро передвигая ногами.
— Мы должны что-то предпринять, — говорю я. — Лотта! — кричу я, когда мы подходим ближе, надеясь, что это действительно ее имя. — Оставайся на месте, не прыгай!
Но Лотта начинает смеяться.
— Оставаться на месте? — кричит она в ответ. — И позволить им продолжать поедать меня заживо? Мы все просто мухи в паутине.
И затем, прежде чем мы с Бромом успеваем до нее добраться, она вскидывает руки в воздух, словно танцующая балерина, и падает. Я кричу, словно в дурном сне, наблюдая, как ее тело вращается на пути вниз, приземляясь на каменную дорожку с тошнотворным шлепком.
Я останавливаюсь как вкопанный, не зная, что делать.
Воспоминания о Мари всплывают в моем сознании.
Я будто вижу, как голова Мари ударяется о деревянный пол в гостиной, кровь растекается вокруг, словно плащ смерти. Если бы ковер был на несколько дюймов длиннее, она была бы жива, он смягчил бы удар.
Но он не был, и Мари умерла.
Я как сейчас вижу ее глаза, устремленные в потолок, и наблюдаю, как в них гаснет свет.
Я кричал тогда и кричу сейчас.
Девушка лежит на асфальте, из ее затылка медленно вытекает кровь, конечности сломаны и вывернуты под неестественными углами — девушка моргает, глядя в серое небо.
Она не мертва, пока что.
Я тут же падаю на колени рядом с ней.
— Лотта, — говорю я дрожащим голосом, касаясь рукой ее щеки.
Ее светло-зеленые глаза смотрят на меня, и, хотя мы не знакомы, мне кажется, что я ее знаю. Она парит в пространстве между нами и завесой. Свет гаснет в ее глазах, как это было с Мари, но уходит она медленнее. Она хочет остаться.
«Я желаю тебе обрести покой», — говорю я ей внутренним голосом и с удивлением обнаруживаю, что моя магия возвращается ко мне.
Она смотрит прямо мне в глаза, и кажется, слышит меня.
Я наклоняюсь и беру ее за холодную, хрупкую руку, давая понять, что она не одна. Именно так я хотел бы поступить с Мари, а не то, что произошло на самом деле. Вокруг нас я слышу плач, крики и вопли, все больше и больше людей спешат на место происшествия, но сейчас здесь только мы с этой девушкой на влажном асфальте и растекающееся озеро крови.
Было бы эгоистично спрашивать эту умирающую девушку, что она имела в виду. Было бы эгоистично спрашивать ее, что с ней случилось. Было бы эгоистично спрашивать, что заставило ее покончить с собой.
Но я и есть эгоист.
«Кто сделал это с тобой?» — спрашиваю я, потому что кто-то сделал. Кто-то привел ее сюда, чтобы она спрыгнула с крыши и закончила свою короткую жизнь в окружении таких незнакомцев, как я.
Кто-то обрек ее на страдания, от которых смерть единственное спасение.
Девушка пристально смотрит на меня, ее губы слегка шевелятся.
«Все здесь построено на костях», — говорит она у меня в голове. «Спасайся».
Затем я вижу, как жизнь покидает ее.
Она струится из нее, как золотая нить, из макушки и, закручиваясь, устремляется к небу, пока ее не уносит легкий ветерок, направляя к озеру.
Через секунду ее глаза смотрят в никуда.
— Нет, — кричу я в отчаянии, испытывая дикое, паническое чувство, когда пытаешься ухватиться за жизнь, но бесполезно. — Нет. Нет. Нет.
Слезы наворачиваются на глаза, и я продолжаю сжимать руку девушки, как будто это может вернуть ее обратно.
— Нет, — шепчу я.
Я чувствую руки на своих плечах, которые тянут меня назад, в то время как кто-то еще протискивается мимо. Медсестра, которая как будто может что-то исправить. Меня оттаскивают от мертвой девушки, от толпы, и я понимаю, что это Бром схватил меня. Я прижимаюсь лбом к его груди, пытаясь отдышаться.
— Крейн, — говорит он тихим голосом. — Я здесь.
Такие простые слова, и все же они так важны.
Он кладет руки мне на плечи, нежно массируя их.
— Хорошо, — говорю я сквозь слабый вздох. — Хорошо.
Потому что я сейчас видел, как у меня на глазах умирает девушка, и уже второй раз вижу смерть.
По крайней мере, на этот раз я знал достаточно, чтобы не повторить ту же ошибку.
По крайней мере, я не пытался вернуть ее к жизни.
Никого нельзя возвращать к жизни.
— Как странно плакать, — бормочу я, наблюдая, как слеза скатывается с моего лица и падает на землю. — Как странно, что наши сердца так сильно обливаются кровью, что боль вытекает из глаз.
Я поднимаю голову и встречаюсь взглядом с Бромом.
И на этот раз позволяю ему быть моей опорой.