— Боже милостивый, — говорит он, перекрещиваясь и доставая перо, чернила и лист бумаги. — Как, вы сказали, ее звали? Лотта?
— Да, — нерешительно продолжает Крейн. — Я не знаю ее фамилии, но думаю, вы можете это выяснить. Необходимо сообщить ее родителям или родственникам.
— Конечно, конечно, — говорит он, записывая. — Где и когда это произошло?
Пауза. Я слышу, как Крейн сглатывает.
— Это произошло сегодня утром около половины десятого утра в школе, где я преподаю. Институт Сонной Лощины.
При упоминании об институте констебль напрягается, а затем медленно откладывает перо и откидывается на спинку стула.
— Понятно.
— Что понятно? Почему вы не записываете? — Крейн протягивает руку и нетерпеливо постукивает по бумаге.
Констебль сердито смотрит на него.
— Я не записываю, потому что это не мое дело.
— Что вы имеете в виду? — спрашиваю я, становясь рядом с Крейном.
— Самоубийство — это не мое дело, — говорит он, складывая руки на груди. — Если не было никакого преступления, то я не при чем.
— Но, казалось, вы считали это своим делом, пока он не упомянул школу, — говорит Бром.
Констебль, прищурившись, смотрит на Брома.
— О, это ты. Знаешь, когда я увидел тебя пару недель назад, я не сначала не понял. Но это ты, Эбрахам Ван Брант. Много лет назад мы перевернули весь город в поисках тебя. Мы думали, что тебя убили. Похитили. Избили мародеры. И вот ты вернулся в Сонную Лощину, словно вышел всего лишь на вечернюю прогулку.
— Вы должны быть счастливы, что один из ваших любимых граждан вернулся, — язвит Крейн. — Или вы бы предпочли, чтобы он оказался мертвым?
— Полегче… — говорит констебль, поднимая руки. — Как, вы сказали, вас зовут?
— Я не говорил, — говорит Крейн, презрительно глядя на него сверху вниз. — Профессор Икабод Крейн.
Констебль еще больше откидывается на спинку стула.
— Ну, мистер Крейн, как думаете, что мне делать в связи со смертью этой девушки?
— Лотта, — говорю я ему, раздражаясь из-за его равнодушия. — Ее звали Лотта.
— Поезжайте в школу и заберите тело, — говорит Крейн. — Проведите вскрытие.
— Вскрытие, — смеется констебль, поднимаясь на ноги. — Из-за самоубийства при свидетелях?
— Возможно, ее накачали наркотиками или отравили, — объясняет Крейн.
— «Возможно» для меня недостаточно, — говорит он. — Кроме того, это дело школы. То, что происходит в институте, меня не касается, если только Сестры не обратят на это мое внимание. До тех пор я буду держаться от них подальше.
— Но они просто замнут дело, — говорю я. — Они не приедут в город и не расскажут вам об этом.
— И это будет их прерогативой, мисс Ван Тассел. А теперь, если вы не возражаете, убийца разгуливает на свободе. Кажется, вас троих это не слишком беспокоит.
— А стоит беспокоиться? — спрашивает Крейн, подначивая его. — Что вы делаете, чтобы обезопасить Сонную Лощину от очередного нападения всадника?
Констебль закатывает глаза.
— Хватит историй о привидениях. Всадник без головы — всего лишь легенда о Сонной Лощине, не более того. Это убийца, больной человек. Честно говоря, я ожидал большего от учителя, — он наклоняет голову. — С другой стороны, вы преподаете в этой школе. Вы все странные ребята, вот, что я могу сказать.
— Пожалуйста, просто приезжайте туда, — говорю я, складывая руки вместе. — Осмотрите все. Что, если это повторится?
— Еще одно самоубийство? — он смеется. — Ваш академический график действительно такой сложный? Я знаю свое место, и мое дело — защищать жителей Сонной Лощины. По закону эта школа находится за пределами города и моей юрисдикции. Если вы действительно хотите с кем-то поговорить, обратитесь в полицию Плезантвиля. Посетите фабрику по производству маринадов, пока будете там, — он выходит из-за стола и указывает на дверь. — А теперь, если позволите, мне нужно поймать убийцу.
— Грубиян, — бормочу я, когда мы выходим из участка на улицу и дверь за нами закрывается. Обычно констебль довольно уравновешенный и дружелюбный.
— Грубый и бесполезный, как сиськи у быка, — говорит Крейн, кладя руку мне на поясницу. — Но, вероятно, он прав насчет того, что школа находится вне его юрисдикции. Нам следует обратиться в полицию Плезантвиля. Возможно, они не так боятся Сестер, как констебль. Если мы заберем Подснежницу в другой раз, то сможем вернуться в кампус до наступления темноты.
Я киваю, взбираясь на Пороха, и замечаю, что Бром стоит неподвижно и смотрит на констебля через окно полицейского участка.
— Бром? — спрашиваю я, когда Крейн садится на лошадь позади меня.