Он снова вздыхает, а затем слегка поворачивается, оглядываясь через плечо, чтобы встретиться со мной взглядом.
— Ты не убежал. Хороший мальчик.
Хотя и не убежал, я не заслуживаю его похвалы. Не сейчас.
— Как ты себя чувствуешь? — спрашиваю я, проводя пальцами по его волосам. — И почему ты хочешь спать неделями?
Он задумывается, его темно-серые глаза скользят по моему лицу.
— Я разочарован. Недоволен собой. Ритуал должен был сработать. Мы все сделали правильно. Это должно было изгнать всадника.
Правда так и хочет всплыть на поверхность. У меня постоянная потребность быть честным с ним. Но я не могу все испортить, пока нет.
— Мы попробуем еще раз, — заверяю я его.
Он поворачивается, сдергивая одеяло, и я оказываюсь прижатым к стене. Наши члены становятся твердыми, когда прижимаются друг к другу.
— Ты кажешься другим, — говорит он, обнимая и по-хозяйски кладя руку мне на затылок.
— Каким? — шепчу я, не в силах отвести глаза от его проницательного взгляда.
— Возможно, счастливее? Хотя я бы никогда не назвал тебя счастливым. Это слишком педантичное слово. Ты кажешься… — он задумчиво покусывает зубы, — менее мрачным. Что меня удивляет. Потому что я чувствую себя бездарью, зная, что всадник все еще с нами. Не могу представить, что ты чувствуешь.
— Думаю, я начинаю привыкать, — осторожно признаюсь я.
Его глаза незаметно сужаются.
— Ты думаешь, что сможешь спрятаться за этой мрачной внешностью, сохранить свои секреты, но я знаю тебя, Бром. Я читаю тебя, как открытую книгу. Я знаю, о чем ты думаешь.
— О чем я думаю? — бросаю я вызов, и мой пульс учащается.
Он долго смотрит мне в глаза.
— Ты влюблен в меня, — он говорит это так просто, что я не могу удержаться от смеха. — Не смейся, — упрекает он меня. — Ты знаешь, что это правда. Я не говорю, что ты любишь меня, скорее, тебе так кажется.
— Ты говоришь размыто, — с трудом выдавливаю я.
Я благодарен, что он не сказал того, о чем я думал. Не знаю, какие у меня чувства к Крейну. В одну минуту я его ненавижу, в другую — завидую, в следующую — чувствую себя с ним в безопасности, а потом — люблю его. Вдобавок ко всему, я так сильно желаю его, что это сводит меня с ума и злит. Но все это выходит не нарочно. Я отдаюсь ему весь.
— Не говори, что это не правда, — говорит он. — Позволь мне помечтать.
Но я слышал, что он сказал Кэт прошлой ночью. Я слышал, что он сказал мне.
Я люблю его. Я люблю вас обоих, хочу вас обоих, нуждаюсь в вас обоих. Иначе я умру.
Прошлой ночью Крейн растопил мое сердце, хотел я того или нет.
Как я уже сказал, какими бы ни были мои чувства к нему, у меня нет выбора.
— Ты ревновал меня к Кэт прошлой ночью? — спрашивает он, и его глаза темнеют от вожделения.
— Да, — отвечаю я, и от воспоминания его члена внутри нее мой желудок скручивается в узел. — А ты ревновал?
— Да, — сурово отвечает он. — Она принадлежит мне. Чувство, которое я испытываю к ней, — это не просто забава. Это поглощает меня целиком.
Он не дал мне договорить.
— И что это значит? Что нам с этим делать?
— Ничего. Это ревность. Это всего лишь чувство, которое ощущается по-разному. Оно не обязательно должно быть плохим. Мы просто чувствуем и справляемся с этим, и думаю, нам нужно смириться с тем, что если мы будем делиться, то будем и ревновать. Как будто с нами в комнате есть еще один человек.
— Еще один человек, — бормочу я.
Он делает паузу, и легкая улыбка появляется на его губах.
— Если это поможет, думаю, Кэт тоже ревновала.
— Да? — это действительно немного помогает.
— А как же иначе? — объясняет Крейн. — Ты спал в моей постели всю прошлую неделю. Ты со мной каждую ночь, а она нет. Я уверен, она очень хочет присоединиться к нам.
— Мы должны исправить эту несправедливость, — говорю я, не в силах сдержать улыбку.
Крейн замечает это, кладет руку мне на щеку и смотрит печальным взглядом.
— Ты уверен, что не влюблен в меня, красавчик?
Но прежде чем я успеваю что-либо сказать, он целует меня так крепко, что я чувствую это всей душой.
И моя душа начинает гореть.
***
Несмотря на то, что Крейн неделями хотел спать, после того, как мы довели друг друга до оргазма и вместе приняли ванну, то продолжили наш день. Он использовал совсем немного своей магии, чтобы ускорить процесс заживления наших ладоней, не желая привлекать внимания к одинаковым шрамам, а затем мы отправились на утренние занятия.
Моим первым уроком была история, так что я не видел Крейна и Кэт до вечера. Я даже не мог сосредоточиться. Пока учительница — никак не могу вспомнить ее имя — без умолку рассказывала о процессах над салемскими ведьмами, я мог думать только о прошлой ночи. Зрелище сладострастного, мягкого тела Кэт, покрытого нашей кровью, и то, как глубоко она взяла меня в рот, и как безжалостно Крейн входил в нее… Я хотел этого снова. Меня не волновала ритуальная часть, я просто хотел того развратного секса в лесу. Я хотел чувствовать себя свободным.