К черту чистоту, я хочу быть грязным.
— Да, — шиплю я, когда он заглатывает глубже. — Да, высасывай меня досуха.
Его ответ звучит приглушенно, а я стою, двигая бедрами, и смотрю, как он овладевает мной, и никогда в жизни не чувствовал себя такой сильным. Неважно, что произошло за несколько минут до этого или что произойдет через несколько минут после, я…
Оргазм застает меня врасплох, без предупреждения.
— Господи Иисусе! — я ругаюсь сквозь стиснутые челюсти, мои яйца приподнимаются, бедра так напряжены, что мышцы ноют, и я издаю низкий горловой стон, который эхом разносится по всему дому. Я кончаю, пульсируя, дергаясь во рту Рэя, и открываю глаза, чтобы увидеть, как двигается его кадык, пока он заглатывает меня, и это самое прекрасное зрелище.
Затем, когда я наконец заканчиваю, то высвобождаю свою сведенную судорогой руку из его волос, и он вытирает рот, тяжело дыша.
А потом он смотрит в сторону двери.
И с леденящим душу ощущением я понимаю, что мы не одни.
Я следую за его взглядом.
Мари стоит у двери и смотрит на нас с открытым ртом.
Должно быть, она вошла, а мы были настолько поглощены страстью, что даже не заметили.
На мгновение я думаю, что, может быть, мне не нужно оставлять ее. Может быть, нам и не нужно разводиться. Может, мы сможем быть втроем, научимся делиться друг с другом по очереди.
Но тут она кричит.
Ее глаза горят ужасом, негодованием и отвращением.
Она идет к нам с кипящим гневом, раскинув руки, кричит на нас, называя аморальными, грешниками, дьяволами, язычниками, как будто не она первая совершила прелюбодеяние, как будто все эти термины к ней неприменимы.
К этому времени Рэй уже на ногах, я быстро прячу член в брюки, и, кажется, вся ее ярость направлена на меня. Ее палец у моего лица, глаза дикие, как у зверя в клетке.
— Я знала, что ты такой, — говорит Мари, кипя от злости и тяжело дыша. — Я знала, что ты один из них. Неисправимый грешник, ты отправишься прямиком в ад!
Я вскидываю руки, пытаясь сохранить спокойствие, но безуспешно.
— Ты изменяла мне, Мари! Я знаю, что изменяла. Ты не сможешь этого скрыть, не сможешь отрицать.
Но я не осмеливаюсь рассказать ей, как узнал.
— Я изменяла тебе, потому что ты содомит3! — кричит она. — Потому что я знала твою истинную натуру, я видела зло, тьму, которая обитает в тебе. Я знала, что вышла замуж за бессовестного человека, и мне нужно было очистить свое тело от тебя, а душу — от твоей грязи!
Я указываю на Рэя, который по-прежнему молчит и напуган.
— Трахаясь с другим содомитом? — восклицаю я.
— Ты принудил его, — говорит Мари, подходя к Рэю и хватая его за плечо. — Ты заставил его совершить такой грязный, аморальный поступок. Твоя истинная натура — звериная, Икабод. Но тебе это с рук не сойдет, ты за это заплатишь.
— Я ухожу от тебя, — кричу я ей. — Вот как я поплачусь. Я развожусь с тобой, ты, неверная шлюха.
— Ты меня не бросишь! — кричит она, и прежде чем я успеваю понять, что происходит, она бьет меня по лицу, и боль разлетается, как искры. — Ты не можешь! Я этого не допущу!
Я прижимаю ладонь к щеке, пытаясь обуздать свой гнев. Я никогда не давал ему вырваться наружу, я никогда не позволял ему взять надо мной верх, но она провоцирует меня.
Теперь я зверь в капкане.
— Мне плевать, — говорю я ей, гнев нарастает во мне, кожа становится слишком горячей, слишком напряженной. — Я развожусь с тобой, и ты ничего не сможешь с этим поделать.
— Ох, могу, — она скалит зубы. — Я добьюсь твоего увольнения! — кричит она и, увидев ужас в моих глазах, улыбается. — Да, я расскажу миру о том, что здесь увидела. Рэй поможет, да, Рэй? Школьный совет узнает об этом, Икабод. Ты потеряешь все, абсолютно все, свою работу, свой дом, жену, и все потому, что ты грешник, чертов грешник, я…
— Ты не посмеешь! — кричу я ей, шагая вперед и с силой толкая ее в плечи.
Мари отлетает назад, ее ноги дергаются в попытке удержаться на ногах, но она падает на пол.
Ее затылок с тошнотворным треском ударяется о деревянный пол, всего в нескольких дюймах от ковра. Звук этого удара пронзает меня насквозь, пронзает сердце, душу, наполняя меня сверху донизу ледяным ужасом.
Из-под ее волос начинает сочиться кровь, ее глаза открыты и устремлены в потолок.
Все замедляется.
Я издаю сдавленный крик.
Бегу к ней, падаю на пол, умоляя, чтобы с ней все было в порядке.
— Нет, нет, нет, нет, нет, — кричу я. — Нет, Мари. Мари.
Я осторожно дотрагиваюсь до ее лица, пытаясь заставить ее посмотреть на меня, и мои руки дрожат.