Глава 26
Кэт
— Ты готова? — спрашивает меня Бром, подводя Сорвиголову к тому месту, где я сижу верхом на Подснежнице.
Я поглаживаю ожерелье, которое надежно спрятала в маленьком кармашке на платье, и киваю.
— Как всегда.
Последние несколько дней я носила кулон с крестом и луной на шее, веря в то, что Фамке сказала о его защите, но поскольку она взяла на себя труд незаметно передать его мне в пирожном, я решила, что лучше оставить его при себе, но не на виду. Не хочу, чтобы Фамке страдала, если моя мама увидит это.
— Возвращайтесь, как только закончите, — рявкает на нас Крейн, прислонившись к двери конюшни. — Вернитесь сюда до наступления темноты.
Я закатываю глаза, в то время как Бром поворачивается в седле лицом к Крейну.
— Хорошо, папочка.
Я смеюсь. Взволнованное выражение лица Крейна просто бесценно.
— Я тебя выпорю за это, красавчик, — рычит Крейн. — Тебя тоже, Кэт.
— Я даже ничего не сказала! — протестую я.
— А я и не говорил, что ты заслужила, — говорит он.
Я качаю головой. У него всегда есть повод применить линейку.
Затем я уговариваю Подснежницу последовать за Сорвиголовой по дорожке и пройти через центральный двор. Для субботы здесь ужасно тихо, в кампусе ни души, несмотря на теплую погоду и серые облака.
Но, похоже, за последнюю неделю, после смерти Лотты и констебля, все изменилось. В кабинетах тихо, ученики, похоже, замкнулись в себе. Некоторые из них выглядят такими же больными, как мисс Чой, изможденными и бледными, с потемневшими глазами и синяками, и я задаюсь вопросом, заразна ли ее болезнь (если это можно так назвать). И только половина учеников приходят на занятия.
На днях я высказал это Крейну и Брому, и, конечно, Крейн считает, что все это как-то связано. Возможно, он прав, хотя мы не можем понять, почему все так происходит. Но они были окутаны еще большей тайной — кто-то оставил мертвую змею и ключ на столе Крейна посреди ночи. И мы провели последние несколько дней, безрезультатно примеряя его к каждой двери, с которой сталкивались.
— Я правда надеюсь, что мои… — начинает Бром, когда ворота распахиваются, чтобы пропустить нас. Он замолкает, когда мы проходим через защиту, у меня в ушах звенит, пока, наконец, все не стихает. — Мои родители, — продолжает он, качая головой, — за неимением лучшего слова, не придут на ужин.
— За неимением лучшего слова? — спрашиваю.
Он бросает на меня холодный взгляд, пока мы едем бок о бок по тропе. Мы немного рановато вышли, так что нет смысла торопиться.
— Они не те, за кого себя выдают, — говорит он как ни в чем не бывало. — Они вовсе не мои родители. Сестра Софи сказала тебе, что я ее родственник.
— Но это не значит, что они не твои родители, — замечаю я.
— Нет, — говорит он. — Я знаю, что это не так. С самого детства я знал, что они всего лишь опекуны. Подумай об этом, Кэт. Вспомни, как они всегда вели себя рядом со мной.
Я замолкаю, обдумывая это, пока мы едем по осеннему лесу, а копыта лошади стучат по влажной земле. Родители Брома всегда были равнодушными и отстраненными, да, но я полагала, что они просто такие и есть. Я ни на секунду не допускал мысли, что они не были его настоящими биологическими родителями.
С другой стороны, мне казалось, что временами они вели себя по отношению к нему скорее как двоюродные родственники. Возможно, все, что когда-то казалось неправдоподобным, теперь вполне возможно. Все, о чем я когда-то думала и чего боялась, вполне может оказаться реальностью.
Даже то, о чем я слишком боялась думать.
Например, о том, что на самом деле случилось с моим отцом.
— Может, ты и прав, — тихо говорю я. — Но тогда кто твои настоящие родители?
Он пожимает плечами.
— А это имеет значение? Их здесь нет. Все это время я боялся, что у меня никогда не будет настоящей семьи, и оказалось, что я был прав. У меня ее никогда не было. И никогда не будет.
— Ты же знаешь, что я твоя семья, Бром, — говорю я ему, и у меня щемит в груди от его грустного признания. — Мы с Крейном — теперь твоя семья.
Он бросает на меня взгляд, но ничего не говорит.
— Только такая семья важна, — говорю я ему. — Семья, которую мы выбрали. Не по крови, хотя я считаю, что сейчас мы все равно связаны кровными узами, а по собственному выбору и с определенной целью. Мы трое выбрали друг друга, и это важнее всего.
— Я хочу верить тебе, — тихо говорит он.
— Тогда верь, — говорю я ему. — Ты можешь верить мне.
Он открывает рот, желая что-то сказать, затем закрывает его.