Констебль еще больше откидывается на спинку стула.
— Ну, мистер Крейн, как думаете, что мне делать в связи со смертью этой девушки?
— Лотта, — говорю я ему, раздражаясь из-за его равнодушия. — Ее звали Лотта.
— Поезжайте в школу и заберите тело, — говорит Крейн. — Проведите вскрытие.
— Вскрытие, — смеется констебль, поднимаясь на ноги. — Из-за самоубийства при свидетелях?
— Возможно, ее накачали наркотиками или отравили, — объясняет Крейн.
— «Возможно» для меня недостаточно, — говорит он. — Кроме того, это дело школы. То, что происходит в институте, меня не касается, если только Сестры не обратят на это мое внимание. До тех пор я буду держаться от них подальше.
— Но они просто замнут дело, — говорю я. — Они не приедут в город и не расскажут вам об этом.
— И это будет их прерогативой, мисс Ван Тассел. А теперь, если вы не возражаете, убийца разгуливает на свободе. Кажется, вас троих это не слишком беспокоит.
— А стоит беспокоиться? — спрашивает Крейн, подначивая его. — Что вы делаете, чтобы обезопасить Сонную Лощину от очередного нападения всадника?
Констебль закатывает глаза.
— Хватит историй о привидениях. Всадник без головы — всего лишь легенда о Сонной Лощине, не более того. Это убийца, больной человек. Честно говоря, я ожидал большего от учителя, — он наклоняет голову. — С другой стороны, вы преподаете в этой школе. Вы все странные ребята, вот, что я могу сказать.
— Пожалуйста, просто приезжайте туда, — говорю я, складывая руки вместе. — Осмотрите все. Что, если это повторится?
— Еще одно самоубийство? — он смеется. — Ваш академический график действительно такой сложный? Я знаю свое место, и мое дело — защищать жителей Сонной Лощины. По закону эта школа находится за пределами города и моей юрисдикции. Если вы действительно хотите с кем-то поговорить, обратитесь в полицию Плезантвиля. Посетите фабрику по производству маринадов, пока будете там, — он выходит из-за стола и указывает на дверь. — А теперь, если позволите, мне нужно поймать убийцу.
— Грубиян, — бормочу я, когда мы выходим из участка на улицу и дверь за нами закрывается. Обычно констебль довольно уравновешенный и дружелюбный.
— Грубый и бесполезный, как сиськи у быка, — говорит Крейн, кладя руку мне на поясницу. — Но, вероятно, он прав насчет того, что школа находится вне его юрисдикции. Нам следует обратиться в полицию Плезантвиля. Возможно, они не так боятся Сестер, как констебль. Если мы заберем Подснежницу в другой раз, то сможем вернуться в кампус до наступления темноты.
Я киваю, взбираясь на Пороха, и замечаю, что Бром стоит неподвижно и смотрит на констебля через окно полицейского участка.
— Бром? — спрашиваю я, когда Крейн садится на лошадь позади меня.
Бром продолжает смотреть прямо перед собой, пока, наконец, не поднимает взгляд на меня. Его глаза темные, но когда он встречается со мной взглядом, его губы изгибаются в жуткой ухмылке.
— Бром? — повторяю я, на этот раз чувствуя себя неловко.
Он просто кивает и отвязывает Сорвиголову, запрыгивая на спину жеребца.
— Пойдемте.
Мы едем по главной улице, потом поворачиваемся, оставляя город позади. У старого особняка дорога раздваивается, одна ведет на юг, в Тэрритаун, а другая — на север, в Плезантвиль.
Мы несемся легким галопом по дороге на север, мимо экипажей и других всадников, пока дорога не переходит в лес, заросший оранжевыми и желтыми кленами, и впереди появляется большая карета, которая разворачивается, лошади, запряженные в нее, выглядят взволнованными, пытаясь пробраться по узкой дороге.
— В чем проблема? — Бром кричит мужчине, стоящему впереди.
Водитель в цилиндре качает головой.
— Дорога перекрыта. Не могу проехать.
Он разворачивает карету в нашу сторону, ненадолго съезжая в кювет, и тогда мы видим, в чем проблема. Огромное дерево упало поперек дороги, полностью перекрыв ее.
— Когда это случилось? — спрашивает Крейн.
Водитель пожимает плечами.
— Наверное, недавно. Днем я отвозил людей в Плезантвиль, и все было в порядке. Лучше пойду скажу констеблю.
Он щелкает кнутом, подгоняя лошадей, и карета трогается с места, оставляя нас в пыли, а пассажиры провожают нас взглядами из окон.
— Любопытно, — размышляет Крейн, обводя взглядом дерево. — Как такое большое дерево могло упасть ни с того ни с сего при полном безветрии?
— Слишком много дождя попало в корни? — предполагает Бром, когда Сорвиголова вскидывает голову и дико фыркает. — Эй, что на тебя нашло? — упрекает он свою лошадь, когда та дергается.
— Я должен разобраться, что к чему, — говорит Крейн, жестом приказывая Пороху подойти поближе к поваленному дереву, но Порох прижимает уши и начинает энергично махать хвостом, продвигаясь вперед на несколько футов, а затем поворачивая вспять.
«Порох», — говорю я ему, пытаясь наладить контакт. «Все в порядке. Мы просто хотим поближе рассмотреть дерево».
Но Порох не поддается, и когда Крейн лягает его в бок, старый конь внезапно встает на дыбы, чуть не сбрасывая нас обоих. Нам удается удержаться.
— Господи, — ругается Крейн. — Что с ними не так?
— Это не важно, — говорит Бром, подводя Сорвиголову к нам. — Дерево упало, мы не сможем добраться до города.
— Есть и другие пути в Плезантвиль, — говорю я им, когда Порох разворачивается и направляется обратно в Сонную Лощину. — Дальше на восток есть еще одна дорога, несколько тропинок…
— На это уйдет больше времени, — говорит Бром. — Разве ты не хотел, чтобы я вернулся в кандалах до наступления темноты? — спрашивает он Крейна, и в его голосе слышатся резкие нотки.
— Тебе нравятся цепи, не обманывай себя, — говорит Крейн себе под нос. Потом прочищает горло. — Хорошо, мы вернемся к Кэт, заберем ее лошадь и, надеюсь, не увидимся с ее матерью, а потом вернемся в школу. Оставим Плезантвиль на другой день.
Мы едем обратно тем же путем, каким приехали, и Крейн говорит мне на ухо:
— Я думаю, они правду говорят.
— В смысле? — говорю я, оглядываясь на него через плечо, чтобы встретиться с его взглядом.
— Добро пожаловать в Сонную Лощину, — серьезно произносит он. — Ты можешь не вернуться.
Глава 17
Крейн
Я не очень верю в совпадения. Жизнь не так случайна, как ее представляют люди, наверное, именно поэтому я занимаюсь гаданием на картах Таро и обладаю даром предсказания. Все происходит потому, что так должно быть. Все предопределено, потому что в жизни есть порядок. Мы все мухи в паутине? Возможно. Мы все винтики в колесе? Совершенно точно.
Тот факт, что выезд из Сонной Лощины был перекрыт гигантским, здоровым на вид деревом, не был для меня совпадением. Это не просто так. А чтобы помешать нам уйти. И если бы у нас было больше времени, чтобы отправиться в Плезантвиль другим путем, или по дороге в Тэрритаун, или на речном пароходе по Гудзону, каждая из этих попыток была бы так или иначе пресечена. Покалывающее чувство в затылке, инстинкт, интуиция, — все это говорит мне о том, что выхода нет, по крайней мере, сегодня.