VI Юра лежал в кровати и прислушивался к вою вьюги за окном. Порывы ветра били в стёкла, отчего те дребезжали, а огромные хлопья снега завалили уже почти половину окна. Этим вечером у мальчика состоялся разговор с постояльцами с первого этажа. Они хотели знать, почему он остался совсем один, и зачем к ним наведывался полицейский. Юра рассказал им, что у него пропали мама и брат, но об Аспене и ночном вое умолчал. Отец так и не звонил. Юра уже не мог с уверенностью сказать, всё ли в порядке с его папой. Что, если и он пал жертвой чудовищного оборотня? Юре казалось, что стоит только отцу вернуться в город, как весь этот кошмар закончится, и его мама и брат тут же отыщутся. Мальчик встал с кровати и вышел из своей спальни. Он приоткрыл дверцу комнаты брата и заглянул внутрь. Пустая постель вновь больно кольнула Юре душу, и он поспешно прикрыл дверь. Горько вздохнув, Юра на цыпочках, чтобы полы не скрипели слишком громко, добрался до лестницы, ведущей вниз. Даже отсюда он слышал завывание вьюги, так яро беснующейся этой ночью. В доме было невыносимо тихо, так что даже тиканье старинных часов, стоявших внизу, казалось, подчёркивало эту тишину. Юре нестерпимо захотелось поговорить с кем-нибудь, обсудить всё то, что ему пришлось пережить за эти дни. Желание было настолько велико, что мальчику стало казаться, что он чувствует физическую боль от своего одиночества, и боль эта становится всё сильнее. Юра вернулся в свою комнату и взял мобильник. Он набрал номер Людмилы. Женщина не брала трубку. После нескольких бесплодных попыток дозвониться официантке, Юра понял, что что-то случилось. Несмотря на то, что часы показывали уже полпервого ночи, и вполне естественно, что Люда могла отключить звук на телефоне перед сном, мальчик чувствовал сильное волнение. Юра оделся и спустился вниз. В темноте он зашёл на кухню и взял самый большой нож, который смог разглядеть во мраке. Когда он вышел из дома, порыв ветра чуть не сбил его с ног, а снег тот час же залепил лицо. Мальчик медленно двинулся вверх по улице, к дому Людмилы. Всё село уже погрузилось в сон, свет в домах был погашен. Где-то вдали залаяла собака, но вновь подувший ветер заглушил её вой. Из-за разыгравшейся метели путь до дома официантки занял у мальчика, как ему самому показалось, не менее получаса. Он поднялся по ступеням к двери в дом и постучал. Даже если Люда и была сейчас внутри, вряд ли она смогла расслышать стук сквозь завывание вьюги. Мальчик понял это, поэтому постучал снова, на этот раз сильнее, почувствовав, как после ударов заныла окоченевшая от холода рука. Вновь не дождавшись ответа, Юра постучал рукояткой ножа по стеклу, хотя уже понял, что женщины нет дома. Постояв ещё минуту на крыльце, мальчик снова оказался на тёмной улочке, занесённой снегом. Он бросил взгляд на соседние дома, не подававшие признаков жизни. Лишь в одном из домов, которые он мог разглядеть сквозь метель, горело одинокое окошко. Это был дом бабы Марфы. Юра прикрыл лицо рукой, защищаясь от налетевших снежных хлопьев, и двинулся к этому одинокому маячку. Он подошёл к окошку и заглянул в стекло, предварительно протерев на инее «глазок». Юра увидел Марфу, которая сидела в постели, но ещё не спала. Мальчику показалось странным, что старуха сидит в тёплой верхней одежде. Неужели ей настолько холодно, что она нацепила на себя шубу, которой не менее полувека, и повязала вокруг головы пуховый платок, в котором можно запариться даже в самую лютую зимнюю стужу? За подобными размышлениями Юра не сразу заметил, что баба Марфа попыталась встать со своей постели. Удалось ей это лишь с третьей или четвёртой попытки. Юра продолжал внимательно следить за старухой. Та направилась в угол комнаты, где стояли башмаки и валенки, и стала надевать последние на свои ноги, поверх шерстяных вязаных носков. Мальчик недоумевал, куда в такое время собралась эта странная старуха. Марфа вышла из дома, притворила за собой дверь, и пошла вверх по улочке, а затем свернула к лесу.