- Насчет посрать – эт'точно. Но вот неудачник – нет!
- Смеешься. Это ты зря.
- Сам же помнишь, как во время кризиса мы стояли в очереди за бензином. Час три стояли. Уже подъезжали к станции, когда приехала цистерна. Ну и пошел мужик с объявлением про запрет въезда в руках. Три сотни машин в кошмарной, социалистической очереди. А он… он поставил стойку с запетом как раз за твоей машиной. Тебе уже не нужно было ожидать еще пару часов, потому что тогда именно столько все это и длилось. Он выбрал именно твой задний бампер. Именно твой, среди трех сотен автомобилей.
- Вибрация реальности, - Гусев тоже закурил.
- Что?
- Не чувствуешь? Когда ты должен будешь выиграть, то испытываешь вибрацию действительности.
- Чтоб ты скис! Что?
- Погляди, - "Полковник" вынул из кармана две игральные кости. Бросил. Тройка и пятерка. – Вот сейчас проиграю, - сказал он.
У Дитриха выпало пять и четыре. Еще раз. У Гусева: тройка и двойка. "Зепп": четыре и пять.
- А вот сейчас выиграю.
Гусев выбросил две шестерки. У Дитриха только лишь единица и двойка.
- Я ебу! Как ты это делаешь?
- Не делаю я ничего. Это само делается. Я же только наблюдаю за реальностью.
- Как ты, черт подери, следишь за реальностью.
- Видишь ли… - Гусев жестом подозвал официантку и заказал еще два замечательно охлажденных "Окочима". – Неоднократно я обращал внимание на то, что игра, в которую мы играем, пытается нам помочь. Понятное дело, если игра встретится с исключительным болваном, или же обстоятельства тебе не способствуют, тогда ничего из этого не выйдет, но…
- Ну спасибо, что назвал меня болваном, - Дитрих усмехнулся на все тридцать два зуба.
- И не говори. Игра желает, чтобы ее выиграли, и потому помогает игроку. Как раз это и есть вибрацией реальности. Хороший наблюдатель это чувствует.
Дитрих прикусил губу. Он долго знал Гусева, так что знал: коллега над ним не насмехается.
- О'кей. Покажи мне эту "вибрацию реальности", - он вытащил из кармана горсть монет. – Сколько у меня в горсти? Тот, кто укажет наиболее близкую сумму – выигрывает! – он анализировал про себя свои сегодняшние расходы, чувствовал тяжесть монет в ладони. Вот теперь он должен был выиграть. – Двадцать злотых. Нет… - тряхнул он рукой, словно бы желая взвесить мелочь. - Пятнадцать. Ммммм… Тринадцать. Двенадцать. Около двенадцати злотых
- Семь пятьдесят, - буркнул Гусев.
- А вот хренушки! – Дитрих высыпал монеты на столешницу. Начал считать. Возбужденный развлечением, отпил два глотка пива. – Пять, шесть, шесть девяносто… Господи… Семь девяносто! – Семь, холера ясна, девяносто! Ну, откуда ты знал?!
- Не знал я.
- Тогда почему ляпнул: семь пятьдесят?
- Не ляпал. То была вибрация реальности.
Дитрих сделал два больших глотка.
- И это значит?
- Я знал, сколько там у тебя в горсти. Более-менее.
- Это игра тебе подсказала?
- Нет. Чувствовал. Даже не знаю, как это тебе сказать…
Жаркий летний день в подземном убежище-переходе, под парочкой метров бетона, с огромным "окном", впускающим дующий из-под городского рва ветерок и с холодным пивом на столе был таким уж докучливым. Немногочисленные прохожие двигались неспешно, солнце отражалось на поверхности воды все более багровыми рефлексами. В очередной раз за этот день Гусев поглядел на элегантный конверт, содержащий результаты его больничных исследований. После этого перенес взгляд на вырезанное из газеты фото, изображающее девочку трех-четырех лет, сидящую в одиночестве на плоской крыше какой-то пристройки. Девочка, задумавшись, глядела в пустое, затуманенное пространство прямо перед собой.
Ему сделалось грустно. Уинстон Черчилль называл это "черным псом". Люди ведь называют депрессию по-разному. Его собственный, Гусева, черный пес, таился где-то поблизости. Еще не подходил, но уже скалил зубы в укрытии, неспешно кружа где-то рядом. "Ты еще будешь моим, старик", - казалось, говорил он на своем собачьем языке. – "Ты еще достанешься мне…".
"Зепп" Дитрих потянул приличный глоток пива.
- Что это ты так задумался, старик? – спросил он.
"Старик"… Точно так же говорил и черный пес.
- А… фигня.
- Я просто обязан у тебя выиграть.
- Так выиграй.
- Во что?
- В моряка? – ответил Гусев вопросом на вопрос. Черный пес был опасно близко.
- Нет проблем…
Иван поднес бокал к губам, но закончить не успел. Что-то дернуло им. Гусев тоже почувствовал это, причем, гораздо лучше.
- Господи Иисусе! – Дитрих отставил пиво. – Дева Мария! Почувствовал!!!
- Да нуууу?
- Я почувствовал вибрацию реальности! Теперь выиграю.