Кто-то из АНА пожал плечами в ответ на это оскорбление по адресу такого мастера, как Чамми, но сквоттера Флеминга это вовсе не позабавило.
— Пари, деревенщина ты неотесанная! — бросил он, удивив присутствующих своей готовностью играть открыто, при всех.
За этим пари последовали другие.
— Деньги приберите, чтобы никто не видел, — посоветовал сержант Флаэрти.
Игра продолжалась, игроки «давали класс», а зрители забавлялись шуточками. Так прошло минут двадцать пять, а счет ни у того, ни у другого не дошел до пятидесяти. Чамми играл в своем обычном темпе, а Мэннерсу не всегда везло в его блистательных эскападах.
— Вы играете уже двадцать пять минут, — важно предупредил маркер. — Если ни один из вас в положенное время не наберет до ста, победителем будет объявлен тот, у кого больше очков.
Взбодренные таким образом игроки удвоили усилия и стали играть вдвое хуже. Шум снаружи возвестил о возвращении компании с Лердиберг-стрит; мальчишкам наскучило бомбардировать крышу вдовы Джонсон, видно, им захотелось еще раз прокомментировать матч. Сержант Флаэрти подошел ближе к окну.
Заметив, что Мэннерс приготовился к удару, Рыжий Пиктон притаился за спиной сержанта и вытянул руку. Мэннерс просто из себя выходил, если кто-нибудь мешал ему или шумел, когда он приготовился бить.
Кто в Бенсонс-Вэлли не помнил, как однажды Тилли, молоденькая жена Мэннерса, которая заехала как-то сюда и нанялась работать барменшей в «Королевский дуб», да и вышла за трактир замуж, — так вот, как однажды Тилли, обслуживавшая потребителей спиртного в недозволенное для этого время, влетела в бильярдную в самый критический момент: Мэннерс приготовился к смертельному удару. «Арти Макинтош щиплется и ругается нехорошими словами», — пожаловалась Тилли, никогда не упускавшая случая наябедничать на неугодных ей ухажеров, дабы отвести отнюдь не безосновательные сомнения супруга в ее верности. Старина Мэннерс попытался пропустить это мимо ушей. «Да ты что, не слышишь, что ли? — настаивала Тилли. — Он меня стервой обозвал!» Мэннерс сделал удар и, как всегда, промахнулся — правда, обычно он бил все-таки лучше. «А ты и есть стерва! — взревел он. — Он раз в жизни сказал правду, и я то же скажу: стерва ты паршивая, вот и все».
И вот сейчас Рыжий, грубо поправ закон личной неприкосновенности, поддал Мэннерсу под локоть как раз в тот момент, когда он хотел сделать удар.
Промазав, Мэннерс издал яростный вопль и, перехватив кий за тонкий конец, с неожиданным проворством замахнулся на Рыжего, но тот уже нырнул под окошко. Мэннерс так хватил по окну, что стекло разлетелось вдребезги. Лердибергские молодцы ударились в бегство. Сержант Флаэрти принялся усмирять Мэннерса, а констебль Лоутон бросился в парадную дверь в безнадежной попытке настигнуть нарушителей порядка.
Мэннерс снова прицелился и промазал — на сей раз уже без помощи Рыжей Макушки. Когда до конца партии оставалась всего минута, Чамми Флеминг случайно положил своего и вырвался на одно очко вперед. Тогда Мэннерс взялся за свои обычные манипуляции, готовясь положить в лузу довольно трудный шар. Все стихли, словно студенты, наблюдающие, как хирург делает сложную операцию. Мэннерс дергался во все стороны, и все-таки шар вошел в лузу. А Чамми положил красного, хотя намеревался положить белого, и счет стал 2 :0 в пользу АНА.
Болельщики АНА тайно злорадствовали: теперь на очереди были три их лучших игрока. Болельщики «Королевского дуба» явно приуныли. Казалось, поражение было неминуемо, и они принялись искать тому оправдание. Виной всему жеребьевка, сокрушались они; ну, попался бы Чамми Флеминг кому другому, а не Фреду Мэннерсу — тогда бы хоть одну игру взяли. Эрни Лайл победил бы любого, кроме Дигдича, и, уж конечно, не вытяни Том Роджерс Тая, победа ему была бы обеспечена. Однако сами игроки были настроены менее панически. Они посовещались, проявив твердую решимость победить. Решимость эта держалась в основном на неприязни к «этим богатым задавалам».
Однако никто всерьез не надеялся, что в третьей игре Как-Ни-Верти Аткинс победит управляющего банком Комбера. Хотя игроки «Королевского дуба» не жаловали вообще всех игроков АНА, для Комбера Аткинс делал исключение. Управляющий был сторонником Дугласовского «Социального кредита», а Как-Ни-Верти Аткинс — одним из немногих, поверивших в это мероприятие, хотя Полковник Макдугал и Том Роджерс всячески старались ему втолковать, что никакой реальной помощи рабочим майор Дуглас не окажет. Но всю свою жизнь Аткинс мечтал играть в команде, завоевавшей кубок, да к тому же пари с Таем на пять фунтов — три против одного — явно грозило одержать верх над туманным обещанием майора Дугласа насчет национальных дивидендов.