Эрни Лайл впервые глубоко задумался обо всем этом. Почему он так трусит и чего опасается? Он пожал плечами, зашагал быстрее и вскоре свернул между двух трактиров Дилингли и пошел к кладбищу.
Что бы там ни было, а здесь и через сто лет все останется по-прежнему, философски утешал себя Эрни. Все в землю ляжем под белые плиты, и только сосны будут нас оплакивать.
— Ау-у! — заорал Дарки, выскакивая из-за дерева, без шляпы, в пальто, со скаткой через плечо.
Сердце у Эрни чуть не выпрыгнуло из груди.
— Здорово я тебя напугал, а? — спросил Дарки, хрипло смеясь.
— Да нет, не очень, — еле выговорил Эрни. — Что это у тебя? — указал он на бидон из-под керосина, который нес Дарки.
Из бидона торчали проволока и две палки.
— Топленое сало. Стянул его на дворе у мясника Вайнера.
— Зачем оно тебе?
— Потом узнаешь.
— Где будем садиться на поезд? Новый начальник станции отправляет его сначала назад, за выемку на холме, а потом прогоняет через станцию со скоростью шестьдесят миль в час.
— Мы перехватим поезд на выемке.
— Да ведь там мы попадем прямо в лапы дорожных легавых! Они осматривают поезд, а потом — фьють, только его и видели.
— Ладно, присмотри за бидоном, — перебил его Дарки. — Я пойду на разведку. Луна, как назло, рассветилась тут.
Он поставил бидон на землю, положил скатку и исчез за кустами.
Эрни сел, прислонившись к стволу дерева. Откуда-то донесся крик совы. Потом со стороны города послышались свисток и пыхтение паровоза. Это задним ходом приближался товарный. Что там еще задумал Дарки?
Вдруг Эрни до смерти захотелось бросить все это, бежать домой, в теплую постель к жене. Но мысль о жене, о несбывшихся надеждах, о завтраке из одного поджаренного хлеба, о голых стенах дома, больном сынишке, о презрении, с которым «уважаемые» граждане относятся к безработным, вызвала в нем яростное возмущение. Поезд, появившийся из выемки, грохотал уже меньше чем в пятидесяти ярдах от него. Первым шел вагон с охраной. Эрни снова одолел страх. Состав с пыхтящим паровозом быстро промчался мимо Эрни и скрылся за поворотом. Слышно было, как он замедлил ход и остановился. Эрни сидел и ждал, вцепившись в лямки рюкзака, пока треск сучьев не возвестил о возвращении Дарки.
— Там наверху двое легавых, — заговорил Дарки, отдышавшись. — Они пошли по составу вылавливать зайцев.
Он поднял скатку и бидон с салом.
— Давай поторапливайся.
— Г-где же мы будем п-прыгать, Дарки? — заикаясь от страха, спросил Эрни.
— Да на холме, перед выемкой.
— Но ведь он к тому времени скорость наберет! Почему бы нам не прыгнуть, пока он стоит?
— Что? — переспросил Дарки. — Эти черти легавые помогут нам резиновыми дубинками по спине. Вот для чего нам пригодится сало Боба Вайнера: возьмем каждый по палке и размажем жир по рельсам на подъеме, как раз на середине.
— Сдается мне, лучше бы нам убраться отсюда! — заныл Эрни. — Сцапают нас — и поделом!..
— Вставай, вставай ты, чертов нюня! — огрызнулся Дарки. — Мы ведь с тобой делегаты, а не кто-нибудь!
И он побежал к железнодорожному полотну.
Эрни в отчаянии вскочил и бросился догонять Дарки, силуэт которого смутно мелькал в лунном свете.
Дарки пролез через колючую проволоку, протянутую вдоль путей; Эрни прополз за ним следом. За поворотом раздался гудок паровоза и зловеще прокатился по низине.
— Ну, теперь пошевеливайся! — сказал Дарки, швыряя скатку на землю. Он насадил ком сала на одну из палок и протянул ее Эрни: — Вот тебе, мажь эту сторону!
Сам Дарки перескочил через один рельс и стал размазывать жир по второму. Эрни последовал его примеру, но руки у него так дрожали, что он все время попадал мимо рельса. Когда Дарки уже смазал несколько ярдов, послышался шум поезда, медленно приближавшегося из-за поворота. Дарки перешагнул через свой рельс и, торопясь, докончил работу Эрни.
— В первый раз старый коротышка Вайнер сослужил службу рабочему классу! — весело сказал Дарки, швыряя бидон с палками в темноту и хватая свою скатку. — Пошли, Эрни, подождем за кустами, когда он остановится.
Эрни лежал рядом с Дарки на влажной, росистой траве, слышал бешеный стук собственного сердца, напряженно следя за тем, как паровоз — огнедышащее чудовище — с трудом набирает скорость на подъеме. Огромные колеса, казалось, повторяли нараспев: «Ся-дешь в тюрьму, ся-дешь в тюрьму!»
Когда паровоз, изрыгая пар откуда-то из брюха, поравнялся с ними, Дарки поднес ко рту сложенные рупором руки и заорал: