— «Восемь часов работы, восемь часов сна, восемь часов отдыха», — прочел Дарки вслух лозунг, начертанный на основании монумента. — Беда только в том, что трудно найти эти восемь часов работы.
Он растянулся на траве, ерзая, стараясь устроиться так, чтобы не придавить конфеты.
Страшная усталость овладела Эрни. Ему стало все безразлично, он даже не чувствовал больше страха. Он вытащил из кармана Дарки газету «Голос рабочего» и попытался прочесть статью на первой полосе о предстоящей демонстрации, но его мозг и глаза отказывались воспринимать напечатанное. Он прилег рядом с Дарки, и вскоре оба уснули, как дети, утомленные играми.
Солнце поднялось уже высоко, когда Эрни открыл глаза и сел; словно во сне, он увидел толпу бедно одетых людей — их было человек двести, они тихо и как-то лениво переговаривались. Эрни был весь мокрый от пота. Он толкнул Дарки, тот сейчас же проснулся и вскочил, как солдат на передовой.
Небольшие группы полицейских в мундирах стояли на всех четырех углах площади. Прилично одетые люди, очевидно шпики в штатском, шныряли в толпе. Вначале полицейских было почти столько же, сколько демонстрантов; но люди все подходили, группами и поодиночке, толпа выросла до тысячи, а к началу демонстрации она уже насчитывала более двух тысяч. Одни принесли с собой свернутые знамена, другие — лозунги, написанные на картоне, прибитом к шестам. На площади царило полное молчание, неестественное при таком стечении народа.
Эрни Лайл прочел два лозунга: «Требуем работы, а не благотворительности!», «Долой систему пособий продовольствием!» Эти слова нашли отклик в сердце Эрни. Он вспомнил пособие — съестное из бакалейной лавки Эмблера: маргарин, прессованный чай, самые низкосортные, подпорченные продукты, которые грубо суют тебе в руки, а ты не имеешь права ничего выбрать сам; вспомнил чувство унижения, которое испытывал, слоняясь без дела по улицам, лишенный права на полезный труд…
Вскоре из Дома союзов вышел человек в черном костюме и боксерском шлеме и перешел площадь по диагонали. Он продвигался сквозь толпу в сопровождении низенького человека в очках с толстыми стеклами. Решительно встав на ступеньку монумента, человек в боксерском шлеме обратился к собравшимся.
— Товарищи, — начал он громким голосом. — Я из Центрального комитета безработных — официального профсоюзного органа. Демонстрацию, в которой вы собираетесь принять участие, устраивает союз безработных, находящийся под коммунистическим влиянием. Я ценю ваш боевой дух, но вы должны действовать разумно и не позволять, чтобы безответственные элементы толкали вас на такие действия, которые ничего, кроме беды, вам не принесут.
Эрни заметил, что после этих слов оратора часть демонстрантов заколебалась; другие и вовсе растерялись; те же, кто готов был возразить ему, не находили, что сказать. Смятение воцарилось на площади: люди, долго живущие впроголодь, соображают медленно.
— Я и мои коллеги работаем день и ночь для вас, — продолжал оратор. — Мы делаем все от нас зависящее, чтобы добиться как можно большей помощи безработным; и сегодня в час дня у нас назначена встреча с министром социального обеспечения для обсуждения ваших жалоб… — Тут человек в очках потянул его за рукав и, когда оратор наклонился, прошептал ему что-то. — Мой коллега напомнил мне о предупреждении министра: демонстрация не разрешена! Она не нужна и не будет принята во внимание. Министр — член лейбористского правительства, которому вы сами помогли прийти к власти. Мы поговорим с министром и доложим вам о результатах здесь, в два часа дня.
Полагая, что он убедил слушателей, оратор решил закончить митинг.
— Сейчас я предлагаю вам разойтись, позавтракать, а к двум часам снова собраться сюда и послушать наше сообщение.
Неуместность этого совета вначале не дошла до безработных. Некоторые стали расходиться, как бы говоря: «Что ж, правильно, позавтракаем и обдумаем все это». Но затем — будто произошла смена кадра в фильме — настроение вдруг резко переменилось.
— А где же нам дадут позавтракать, скажи, мерзавец? — обрел голос здоровенный детина, стоявший сзади Эрни.
Поднялся невообразимый шум.
Худой, высокий человек со свернутым флагом пробивался откуда-то сзади к монументу. Прислонив флаг к памятнику, он встал рядом с человеком в боксерском шлеме.
— Товарищи! — обратился он к толпе. — Не слушайте Бокера Ренни. Он работает рука об руку с правительством. Они хотят заставить нас молчать. Он говорит, что они оказывают помощь. Мы тоже помогаем — суп, одежда, одеяла. Но мы делаем больше — мы боремся! Не даем выселять людей из домов, требуем лучших условий!