Необычный силуэт «Пламени восторга», легендарного штурмового крейсера Огненных Ястребов, который пережил гибель родного мира ордена, Зороса, более пяти тысячелетий назад, двигался в центре формации. Корабли медленно перемещались и маневрировали. До них было меньше одного варп-прыжка, но на обычном ходу потребовалось бы несколько дней. Они чего-то ожидали. Присутствие флота в этом районе заставляло предположить, что объектом их внимания является Бадаб. Возможно, паранойя Гурона не лишена оснований? Неужели Империум снова решился послать космодесантников против своих? Какой же орден подчинится такому приказу?
В одном из своих первых посланий, еще до того, как трения между Бадабом и Империумом переросли в кровопролитие в районе Сфанту, Гурон спрашивал Неотеру, как часто Адептус Механикус требуют пробу геносемени Воинов-Богомолов. Поначалу Неотера не понял, зачем другому ордену потребовалась подобная информация; это показалось ему неуважением, граничившим с оскорблением. Мотивы Гурона вызывали у него подозрения. Кроме того, он опасался, что слух о легионе Богомолов распространился по окрестным системам. Капитан Маэтр из Второй роты, известный также как Капитан-Пророк, неоднократно предупреждал, какие кривотолки могут пойти об ордене, если психическое состояние Богомолов Религиоза ошибочно посчитают дефектом геносемени. Маэтра особенно беспокоило то, что обостренные рефлексы Религиоза, на взгляд стороннего наблюдателя казавшиеся чуть ли не предвидением, можно принять за внезапное пробуждение псайкерских способностей. Учитывая близость территорий ордена к Мальстриму и непрекращающиеся внутренние войны в части подвластных Богомолам планетарных систем, таких как Мордриана, Адептус Механикус вполне могли стремиться ужесточить контроль над их геносеменем. И все же Маэтр упорно настаивал, что состояние Религиоза не выходит за пределы нормы, и был намерен создать учебную программу, которая позволила бы всем Воинам-Богомолам освоить их природный дар.
В любом случае Неотера не собирался откровенничать с Гуроном, пока тот открыто не признает, что в дальнейшем отказывается отправлять геносемя Астральных Когтей на проверку. Владыка Бадаба горячо говорил о том, что притязания Адептус Механикус утратили законность с тех пор, как те с какой-то стати объявили себя генной полицией Империума. Механикус следили за орденами Астартес, угрожая им роспуском в случае, если геносемя не соответствует неким произвольным критериям. Гурон назвал это притеснением. Он заклеймил поведение Механикус как злодеяние против духа Императора: никто никогда не пытался контролировать генетические эксперименты Императора и ограничивать его развитие. Империум нуждался в свободном развитии Астартес, так же как некогда нуждался в свободном развитии Императора. Именно его генетические разработки позволили возникнуть Империуму Человечества, желает нынешняя администрация признать это или нет.
Хуже того, Гурон попытался убедить Неотеру, что кое-какие продажные ордена космодесанта знают об этом новом порядке и стремятся использовать его для личной выгоды. Он опасался, что Империум не погнушается обратить этих негодных космодесантников против их братьев-Астартес, столкнув ордена в чудовищной гражданской войне, лишь бы правда не выплыла наружу. И с едва скрытым отвращением Гурон упомянул Ультрамаринов и Имперских Кулаков. Учитывая их тесные связи с Администратумом, эти два ордена с наибольшей вероятностью обратятся против свободно мыслящих Астартес — тех, кто хранит в своих генах истинное наследие Императора.
Неотера слушал Гурона со смесью ужаса и сочувствия. Его предположения были небеспочвенны. Воинам-Богомолам, как и многим другим орденам, знакомы были тоска и неуверенность, порожденные темными тайнами, — но Неотера все же колебался. Однако присутствие Огненных Ястребов на границе системы Бадаба, казалось, подтверждало подозрения Гурона.
И вот теперь, когда тяжелые сверкающие двери тронной комнаты медленно распахнулись, Неотера впервые оказался перед Люфтом Гуроном. Магистр ордена Астральных Когтей находился на другом конце зала. Он восседал на самом искусном троне, какой когда-либо видел Неотера. Трон стоял на возвышении, а за ним полукругом выстроились двенадцать космодесантников — личная гвардия Гурона. Каждый держал болтер перед пластиной нагрудника, застыв в церемониальной позе. Вдоль стен длинной комнаты, как на смотровом плацу, двумя рядами замерли космодесантники в полной боевой броне. Зал сверкал золотом и чернью.