Дети плакали, просились назад, к матери, но та им зло кричала что-то на своём варварском наречии. Воины отряда не выдержали: подняли детей на руки, укрывая своими тёплыми плащами, и унесли в лагерь.
Не выдержала женщина разлуки с детьми. Хоть и с ужасом смотрела на то, как её ноги лижет позёмка, а бросилась за детьми. Муж покорно пошёл следом, оставляя скудный скарб, сваленный на повозке позади себя, на волю снежных хлопьев.
Вскоре дикие поняли: не прогоняют их, предлагают новый мир; белые люди не убивали, не грабили, просто шли. Нечто им расчищало территорию. И некоторые дикие оставались, полагаясь на волю неизвестной им Владычицы.
К одной из восточных групп Белый Воин вернулся спустя две недели. На юге показался залив, на западе в туманной дымке выступила горная цепь. На юге снег шёл бойко, весело. Здесь же, на западе, задумчиво и лениво.
За эти дни свет подобрался к истоку горячей реки и озеру неподалёку. Выкупавшиеся Основатели повеселели, и женщины наконец выстирали одежду, которая возле тёплого источника сушилась быстрее.
Белый Воин разложил карту в шатре. С помощью Уллы нанёс рисунок Источника, называемым местными Lonia и близлежащего озера, а за ним – линию гор. Все не могли налюбоваться красотами, освящёнными Владычицей нового мира.
– У озера несколько диких остались, из домов не кажут носа. Скотина ревёт, есть просит, – Шутник усмехнулся. Священный ужас диких перед снегопадом его забавлял.
– Не для нас одних Владычица мир лепит, сходи к ним, убеди, что мы не несём войны. Хотят – пусть остаются.
Воин рассказал, что происходит с дикими, примкнувшими к другим отрядам. Пока те мирно приносят клятву новым хозяевам земли, конфликтов нет:
– И ты не дерзи, помни, что у тебя было до Владычицы.
Младший брат согласился, почесав заросший подбородок.
– Много диких ушло в горы, ожидают чего-то, а снег дошёл уже до вершины.
– Утром посмотрим, – Белый Воин потянулся, сделал руками благословляющий знак и свернул карту.
На следующий день выступили втроём, едва заалел восток. Проваливаясь по щиколотку в снег, кое-как добрались до пологого склона. Дальше подниматься было легче: снег здесь сдувало непрерывным ветром. Дошли до площадки, откуда уже можно было обозреть недалеко простирающуюся впереди горную цепь и долину под ней. Здесь росло высокое дерево, чьи шипы походили на жадные распростёртые руки. Под ним оставили вещи и приблизились к краю горы
Улла раскинул руки, счастливо засмеялся и резко оборвал смех, заметив диких, прячущихся под деревом, растущим на холме напротив, чуть пониже себя.
– Что, подзамёрзли ваши дикие теплолюбивые задницы? – выкрикнул им, не обращая внимания на Воина, пытающегося остановить его.
Дикие показали неприличный жест, и Улла создал бейлар, готовясь швырнуть магией в недостойных мира Владычицы.
– Улла, мы не убиваем, Владычицы запретила! – разгневался Старший Основатель, но бейлар уже гудел, несясь к несчастным.
Дикий упал, сгорая заживо, и вопль его соплеменников разнёсся по горам.
– Что ты наделал, Улла? – воскликнул Воин, показывая на снежную тучу, которая еще несколько минут ползла в сторону долины, а теперь остановилась и пошла в обратную сторону.
– Смотрите! – дрожащим голосом сказал третий воин, указывая на позёмку, переставшую двигаться вперёд.
Хлёсткий ветер всё дальше относил снежинки, в сторону завоёванного снегом озера.
– Что ты наделал, Улла? – тихо повторил Белый Воин. Внутреннее наитие подсказало: граница Люмерии проклята невинной кровью.
Улла виновато опустил голову:
– Искуплю, брат! Скажи, что делать.
Покачал головой Воин, скидывая с себя плащ:
– За ошибки воинов должен нести ответственность полководец.
И не успели Улла и третий воин догадаться о намерении Старшего, как подошёл он к дикому дереву на вершине и пригвоздил себя мечом. Словно новый шип вырос.
Закричали Улла и третий воин, но было поздно.
И вдруг позёмка остановилась, снег затих. Восточная граница Люмерии была установлена.
А то дерево с жертвой Белого Воина так и назвали – Древо справедливости. Говорят, до сих пор дикие приносят сюда своих детей, чтобы благословила их судьбы душа мудрого белого воина.