Волго-уральские легионеры в перерыве между боями
После указанных событий батальон в военных действиях уже не применяли. Он был дислоцирован южнее населенного пункта Кутанс и занимался строительством укреплений. Фон Нидермайер был немногословен в заключительной части своего отчета: «Недееспособность этого соединения основывается на трусости. Сейчас я не знаю ни одного восточного батальона, который я мог бы считать подготовленным к решению любой боевой задачи». Очень красноречивое малословие: если уж на Восточном фронте, где все-таки впереди была родная земля, которую надлежало «освобождать от большевиков», большинство восточных батальонов особого рвения не проявило, то на Западном фронте, во Франции, Бельгии или Голландии для них уже не существовало вообще никаких стимулов — ни национальных, ни политических, ни военных. Непонятный для легионеров лозунг борьбы против союзников большевиков — «плутократов», естественно, никого увлечь не мог.
Если фон Нидермайер констатирует факты и даже его малословная оценка боеспособности восточных батальонов явно негативна, то Ямалиев по-своему пытается объяснить ситуацию с точки зрения татарских легионеров и Татарского посредничества, оправдывая их провал в военной кампании. Его доводы таковы:
1. При 627-м батальоне не было ни одного пропагандиста со стороны «Союза борьбы тюрко-татар Идель-Урала» или Татарского посредничества. И вообще Союз борьбы не имел никаких сведений об офицерах и солдатах батальона, в котором не проводилось никакой пропагандистской и воспитательной работы.
2. Батальон в национальном отношении был неоднороден: в его составе были татары, узбеки, киргизы, украинцы, русские и др. Поэтому, как считал Ямалиев, не совсем верно было определять его как только Волго-татарский, хотя татары в нем и составляли большинство.
3. Ямалиев считал, что представление о татарах как о трусах в корне неточно, так как один татарский лейтенант и трое унтер-офицеров были награждены за мужество Железными крестами 2-й степени, а некоторые добровольцы имели также и другие награды. Проблема была, на его взгляд, скорее в недостаточном количестве национальных офицеров. Унтер-офицер Сайфуллин, награжденный железным крестом, якобы заявил Ямалиеву, что он предупреждал командира батальона о «просоветских» настроениях командира взвода первой роты Рахматуллина. На это, однако, реакции не последовало. А Рахматуллин между тем стал «подстрекателем» бегства 102 добровольцев.
4. Немецкие офицеры и унтер-офицеры не знали языка, не понимали менталитета своих подчиненных, и они сами открыто говорили об этом Ямалиеву.
5. Отношения между немецким персоналом и татарами в батальоне, судя по всему, были очень напряженными. Последние имели ощущение, что к ним относятся как к «унтерменшам», и особенно их задевало, например, что кухня для немцев и для татар была раздельной. Ямалиев приводил услышанные им в батальоне слова: «Вместе воевать мы можем, а вместе есть — нет».
Награждение отличившихся добровольцев
Ямалиев в итоге предложил осуществить основательную чистку соединения от «неблагонадежных» элементов и активизировать пропагандистскую работу с помощью «подготовленных и проверенных» пропагандистов.
К мнению Ямалиева присоединился и руководитель Татарского посредничества граф Л. Стамати, который высказал точку зрения, что на татарские соединения при определенных условиях вполне можно положиться: «Оба татарских батальона, которые вновь сформированы сейчас в Ордруфе (неясно, о чем конкретно идет речь. — И.Г.), показали свою боеспособность в действиях в Южной Франции. Как сообщил мне обер-лейтенант Бенц, командующий генерал выразил им свою благодарность за храбрость. Даже из этого можно заключить, что суждение о неспособности татар к боевым действиям — неверны».
Сопоставим теперь два документа на одну тему. Даже если считать, что Г. Ямалиев старается представить своих соплеменников в благоприятном свете и поэтому, вероятно, что-то преувеличивает или недоговаривает, становится ясным, что не только трусость стала основанием для «недееспособности» татарского 627-го батальона, и даже далеко не она. Дело, значит, не только в отсутствии стимула к борьбе: легионеров очень задевало и отношение со стороны немецкого персонала — офицеров и солдат, которые вроде бы должны были воспринимать их как союзников, но комплекс «сверхчеловеков» оказался очень живучим.
Если в 627-и батальоне, как констатировал Ямалиев, были не только татары, но и украинцы, русские, узбеки, киргизы, то надо отметить, что и татары входили в состав прочих военных соединений восточных народов, еще до формирования собственно татарских батальонов. Приведу лишь некоторые примеры.
В справке от 26 ноября 1942 г. о состоянии туркестанского батальона I/370 приводятся и статистические данные: в соединении насчитывалось немцев — четыре офицера, один служащий, 20 унтер-офицеров, 11 солдат; тюрков — семь командиров рот, 164 командира взводов и отделений, 757 солдат. Подразделялся батальон на две роты узбеков, одну роту киргизов, одну роту татар и одну смешанную роту (казахи, туркмены, таджики и каракалпаки)[313]. Известно дополнительно об этом батальоне, что в конце апреля 1943 г. он находился на Восточном фронте в районе Херсона, и в нем считалось 650 туркестанских легионеров и 100 поволжских (идель-уральских) татар[314].
На 18 марта 1943 г., по сообщению командования группой армий А, в составе туркестанского походного батальона 11 находилось 361 человек (явный недостаток): 109 узбеков, 71 грузин, 55 армян, 34 казаха, 25 осетин, 23 азербайджанца, 7 татар, 7 киргизов, 3 туркмена и др.[315]
3 апреля 1943 г. в туркестанском батальоне 811, находившемся на Восточном фронте в районе Керчи, насчитывалось 350 человек: 150 туркестанцев, 130 поволжских татар, 60 представителей северокавказских народов, 10 грузин и др.[316]
После формирования Русской Освободительной армии генерала Власова в конце 1944 — начале 1945 г. определенная часть татарских военнопленных, вне сомнения, оказалась и в ее составе: в марте 1945 г., по данным Татарского посредничества, в РОА было около 1 тысячи поволжских татар. Посредничество настойчиво пыталось перевести их в национальные военные формирования[317].
Указанные факты позволяют полагать, во-первых, что даже те приблизительные данные о численности татарских легионеров в составе вермахта, которые были приведены выше, неточны и могут дополняться; во-вторых, что не только азербайджанцы и представители среднеазиатских народов все-таки направлялись немцами на Восточный фронт — в составе их соединений находилось определенное количество легионеров и других национальностей; в-третьих, можно предполагать, что и в состав татарских батальонов кроме представителей народов Поволжья и Приуралья входили и другие[318].
Учитывая конкретный опыт с подразделениями Волго-татарского легиона, с 627-м батальоном, германское командование приходит к мысли, что использование татарских легионеров (как в общем и представителей остальных народов) в боевых действиях к ожидаемому результату не приводит. В последний период войны неоднократно делались попытки оживить идею Восточных легионов. При этом предлагались некоторые новые варианты, порой самые фантастические. Например, весь комплекс мероприятий с целью оживления активной деятельности по созданию Восточных легионов с учетом уже имеющегося опыта вновь обсуждался на нескольких совещаниях у генерала фон Вартенберга 21—24 октября 1944 г. в гг. Гота и Ордруф. Новым в них было то, что теперь идее военного сотрудничества пытались придать более значительный политический характер. Поэтому в этих совещаниях принимали участие представители национальных комитетов от азербайджанцев, армян, поволжских татар (их на совещании представлял Г. Султан), среднеазиатских и северокавказских народов[319].
Просто удивительными, учитывая реальную военную ситуацию, кажутся предложения военных мероприятий со стороны «Союза борьбы тюрко-татар Идель-Урала», датированные 20 марта 1945 г. (!) и подписанные руководителем Посредничества Л. Стамати[320]. Предложения эти были следующими:
1. Создать идель-уральскую дивизию, тем более что численность татарских добровольцев в вермахте и военнопленных в лагерях позволяет это сделать.
2. Абсолютно всех военнопленных идель-уральцев собрать в одном переходном лагере и только в нем проводить с ними политическую работу и вербовку в создающуюся дивизию. «Без такой подготовительной работы вербовка будет давать незначительные результаты, так как настроения в лагерях военнопленных не очень хорошие».