Пока мы ждали профессора в этой невыносимой тишине, я продолжила «допрос» Джин, как самую компанейскую из них. Ибо все остальные здешние жители совсем дети. Что с них взять, верно? Похоже, мы здесь самые старшие. Вернее, я — самая старшая. В отличие от них я совершеннолетняя, что немного печально. Старость никого не радует.
— Чем тут еще дышите? Как проходит учеба?
— Лекции читает профессор и мистер Маккой. А физические занятия бывают иногда с тренером Саммерсом. Определенного графика учебы нет. Профессор часто ездит на встречи. А тренер Саммерс и того редко бывает.
Хм, есть еще некто Саммерс, которого не удалось нигде застать. Вроде как других жилых зданий на территории нет, так что, возможно, он живет не здесь, а просто ходит сюда как на работу.
— Халява, значит. Блин, ну и скукота тут, — Джин ничего не ответила. Держу пари, ей нравилась тихая обстановка и она спокойно себе сидела на диване и читала толстенную книгу. А я же никогда не бывала в тишине. Даже когда оставалась наедине с собой. И признаться, не очень-то и люблю. Но иногда тишина полезна, помогает разобраться.
— Как же ты права, сестренка! — тут как тут «выполз» из чертогов моего больного разума Ленни в своем визуальном образе. Появившись из воздуха и осмотревшись по сторонам, парень присел рядом с Джин и положил руку за ее голову на спинку дивана, как бы сделал живой человек.
Ну, этого стоило ожидать. Ленни не пропускает ни одной юбки. Будь он реальным, то слыл бы тем еще ловеласом.
— Ошибаешься, сестренка! — воскликнул он. — Я бегаю за каждой симпатичной юбкой. Не путай. А она ничего, очень ничего: милое личико, пухлые губки, аккуратный носик, а эти рыжие локоны, мм… так сексуально. С книгой в руках ей не хватает очков для полноты образа сексуальной библиотекарши. Через несколько лет она станет просто огонь.
— Ты в курсе, что ей шестнадцать, озабоченный?
— И что? Как будто это имеет значения. И чему-то вообще мешает. Ты же знаешь нынешнюю молодежь. Сама видела много раз.
— Хм. Здесь мне крыть нечем. И посещение всяких злачных мест — не повод гордиться.
— Сколько мне еще раз извиняться за тот случай?!
— Много, Ленни, много.
— Ну и ладно! Зато есть, что вспоминать! — оставался при своем мнении мой воображаемый друг.
Хорошо, что наш «высокоинтеллектуальный» диалог никто не слышит. Но это молчание в реальном мире и в самом деле начинало угнетать. Я чувствовала, как мои голоса начинают затмевать мое мироощущение. Этого ни в коем случае нельзя допустить. Притом даже Ленни не помогал, хоть и старался.
— Эй, малышня! — обратилась я к детям и заняла место за огромным столом. — Подите сюда. Не делайте вид, что меня тут нет. Давайте, не стесняйтесь. Иначе я вообще от вас не отстану. И предупреждаю, я могу быть той еще занозой.
— Это чистая правда, — поддакивал Ленни, как будто он находился с нами прямо сейчас, но его, естественно, никто не слышал. Хотя я пару раз ловила на себе странный взгляд Джин именно тогда, когда я мысленно общалась с Ленни. Она же вроде из телепатов. Интересно, она сможет услышать и увидеть «их»? По идее ведь должна? Хм…
— Садитесь вокруг, — нехотя подошли ко мне ребятишки. Все они в основном одного среднего возраста: от десяти до тринадцати, не больше.
— Чего тебе? — первым подал голос зеленокожий пацан в спортивке. Взгляд его был дерзкий.
— Не будь таким злым. Познакомимся? Нам жить тут вместе еще бог знает сколько.
— Меня зовут Мал!
— Хо, смелый парниша. Ты мне нравишься, Зеленка. Ну, а я — Наокси. Можно просто Нао.
— Я не Зеленка!
— Как скажешь, Мал, хе-хе. Ну а вы?
После того, как заговорил зеленый пацан, все кое-как поочередно представились. Несмотря на робость, они сами горят желанием открыться кому-нибудь, да? Просто, видимо, уже «обожглись» и решили, что лучше, если никому не будет до них дела. Хм… А полтора месяца в диспансере кое-чему меня научило. Я сама теперь как доктор Реми, только белого халата не хватает. И блестящей гладкой лысины. Особенно лысины.
— Опять вспоминаешь скукотень, сестренка? — мой плод больного разума исчез рядом с Джин и появился со мной за столом. Если кому интересно, Ленни выглядит как эм… обычный живой человек. Если бы кто-нибудь видел его моими глазами, то не заметил бы ничего необычного.