Кристиан Бобен
Легкий аллюр
Знак информационной продукции (Федеральный закон № 436-ФЗ от 29.12.2010 г.)
Главный редактор: Яна Грецова
Руководитель проекта: Дарья Башкова
Арт-директор: Юрий Буга
Редактор: Марина Кокта
Корректоры: Марина Угальская, Ольга Улантикова
Дизайнер: Денис Изотов
Верстка: Кирилл Свищёв
Разработка дизайн-системы и стандартов стиля: DesignWorkout®
Все права защищены. Данная электронная книга предназначена исключительно для частного использования в личных (некоммерческих) целях. Электронная книга, ее части, фрагменты и элементы, включая текст, изображения и иное, не подлежат копированию и любому другому использованию без разрешения правообладателя. В частности, запрещено такое использование, в результате которого электронная книга, ее часть, фрагмент или элемент станут доступными ограниченному или неопределенному кругу лиц, в том числе посредством сети интернет, независимо от того, будет предоставляться доступ за плату или безвозмездно.
Копирование, воспроизведение и иное использование электронной книги, ее частей, фрагментов и элементов, выходящее за пределы частного использования в личных (некоммерческих) целях, без согласия правообладателя является незаконным и влечет уголовную, административную и гражданскую ответственность.
© Éditions Gallimard, Paris, 1995
© Издание на русском языке, перевод, оформление. ООО «Альпина Паблишер», 2025
У моего первого возлюбленного желтые зубы. Мне два года, два с половиной, и я смотрю на него во все глаза. Он пробирается сквозь зрачки прямо в сердце маленькой девочки и там устраивает себе нору, дом, логово. Мой первый возлюбленный и сейчас там, в эту самую минуту, пока я с вами тут разговариваю. Никто так и не сумел с ним сравниться. Никто не сумел проникнуть настолько глубоко. Я впервые влюбилась, когда мне было два года, – в самое благородное существо из всех возможных: после ни один не сможет с ним тягаться, никто и никогда не займет его места. Мой первый возлюбленный – волк. Настоящий волк, с мехом и запахом дикого зверя, с зубами, желтыми, как слоновая кость, с глазами, желтыми, как мимоза. Отблесками желтых звезд на горе, поросшей черной шерстью.
Мои родители с криком выскакивают из фургона, сейчас ночь, другие фургоны один за другим освещаются, выходят все: клоун, наездница, жонглер, женщины, другие дети, в ночных рубашках, в пижамах или полуголые, все зовут меня, опускаются на корточки и заглядывают под грузовики – посмотреть, а вдруг я там спряталась, заигравшись, да так и уснула, такое уже не раз случалось. Они расходятся по городской площади, снова зовут, уже даже не зовут, а кричат, в соседних домах начинают зажигать свет, люди злятся, возмущаются тем, что кто-то нарушает тишину, грозятся вызвать жандармов. Находит меня моя тетушка. Она подбегает то к одному, то к другому, умоляет всех замолчать, показывает жестами, чтобы бесшумно следовали за ней. И вот цирк в полном составе приближается к клетке: дверца приоткрыта, я лежу на соломе, позолоченной от мочи, глаза закрыты, детская головка покоится на брюхе волка. Я сплю. Сплю невинным безмятежным сном.
Волк был родом из польских лесов. Его выставляли напоказ, чтобы завлекать зрителей, пока идет установка шатра. Ни в одном номере он не участвовал. Волки дрессуре не поддаются. Люди приводили детей взглянуть на черного принца из волшебных сказок, на надменного зверя. Им не раскрывали правды о том, что волк этот безобиднее кролика, что наездница кормит его с руки и что в этой горе из меха и звезд нет ровным счетом ничего страшного – даже ворчливого волчьего рыка ни разу никто от него не слышал. Над клеткой повесили табличку, где красными буквами написали: волк из краковских лесов. Табличка пугала людей куда больше, чем само животное, спящее в глубине клетки. Но они были довольны – как и предполагалось, большего им не требовалось. Мы боимся названий. То, чему нет названия, – это для нас ерунда, этого вообще не существует.
Итак, сбежались все без исключения – и стоят полукругом перед картиной «Девочка и волк». Ладно, ничего ужасного не происходит, но все же существуют границы дозволенного, мой отец приближается, входит в клетку, и, когда наклоняется, чтобы подхватить меня на руки, волк поднимает голову – одну только голову, живот и лапы остаются неподвижны, как будто он боится меня разбудить, – и впервые в жизни вдруг рычит и оскаливает свои пожелтевшие зубы. Отец предпринимает еще одну попытку, волк рычит громче и отчетливее, скалится, теперь обнажая и десны. Отец отступает, возвращается к остальным. Они советуются, раздумывают. Укротитель говорит: это моя работа, давайте пойду я. Та же реакция – оскаленная пасть. Они решают подождать. В полной тишине проходит час, другой, третий. Толпа не расходится, все стоят перед клеткой, дрожа от холода, и ждут, когда волк уснет. Эта сцена длится до самого утра. Волк до рассвета стережет мой сон. А когда моей кожи нежно касаются первые лучи холодного света и я открываю глаза, потягиваюсь и начинаю подниматься на ноги, волк осторожно отстраняется и удаляется в другой конец клетки, чтобы предаться заслуженному отдыху. Я выхожу не сразу. Смотрю на остальных, стоящих за решеткой, разглядываю их бледные лица, смеюсь и напеваю, отдохнувшая и полная сил после безмятежного сна. Меня хватают, дважды шлепают по попе и на неделю запирают в фургоне.