Анджела отпрянула:
– Это глупая шутка. Этого не будет ни при каких обстоятельствах! И как вообще они узнают, было что-то между нами или нет?
– Нам нужно будет это доказать. – Его взгляд был спокойным.
Ее брови поползли вверх, глаза распахнулись.
– У нас будут свидетели? Господи праведный, не могу в это поверить. Я не сторонница оргий. Я даже не… – Анджела вовремя закрыла рот. Она и так уже наболтала лишнего.
– Им нужно будет подтверждение того, что ты девственница.
– Что, прости? – Анджела захлопала ресницами.
– Кровь, – его лицо было непроницаемо, – на простынях, которые мы покажем утром.
– Чья кровь?
– Твоя. – Он едва заметно улыбнулся.
Анджела будто хотела испепелить его взглядом:
– Единственная кровь, которая окажется на простынях, будет твоей. Можешь мне поверить.
Он пожал плечами:
– Так уж здесь все устроено.
– Но это неправильно! – Она дрожала от ярости.
– Женщины здесь счастливы. – Его голос был спокойным, рассудительным. – Им просто нужно быть самими собой. Здесь нет места ужимкам. Им не нужно наносить на себя тонны косметики, клеить искусственные ногти или менять цвет волос каждую неделю. Не нужно притворяться, что они не проголодались, когда умирают от голода, потому что вся их жизнь зависит от пропорций их тела. Здесь важна лишь их душа.
Он описывает рай?
– Это потому, – упрямилась Анджела, – что они не знают, от чего отказываются. Если бы хоть одна женщина смогла знать это, здесь бы вмиг воцарилась анархия.
Реми криво усмехнулся:
– И я так понимаю, что ты собираешься встать во главе этой революции?
Она зло посмотрела на него:
– Можешь в этом не сомневаться.
Глава 4
Что касается Реми, то он наслаждался своим нежданным браком. Ему нравилось изводить Анджелу. Он знал, что и как сказать, как посмотреть, чтобы вывести ее из себя. Причина в том, что в глубине души он чувствовал то же самое: брак – это ловушка. Скучный, унылый союз, общественный институт, работающий для выгоды одного или другого партнера.
Реми не любил отчитываться перед кем-то. Слишком долго он прожил в тени деда и старшего брата. Теперь ему хотелось свободы, хотелось быть хозяином самому себе. Хотелось стать кем-то больше, нежели внуком или братом Кафарелли.
Женитьба была последним из его желаний. Что касается детей, то он твердо решил оставить эту честь своим братьям. Реми не был заинтересован в плачущих младенцах, из-за которых невозможно выспаться ночью, которые вечно болеют и капризничают. Нет, это не для него. Ему интересно просто наслаждаться жизнью. Ему нравилось заключать сделки, рисковать. Ликовать при заключении очередного договора. В душе Реми был игроком, азартным, но не безответственным. Он знал, как правильно делать ставки, повышать или понижать их в зависимости от риска. Он следовал золотому правилу игрока: никогда не теряй больше, чем можешь себе позволить.
К тому же самая страшная потеря в его жизни уже случилась. Он едва смог пережить утрату своих родителей. До сих пор то воспоминание было живо: брат, Раф, рассказал ему о несчастном случае. Боль, паника, глубочайший ужас. После этого Реми стал думать, что жизнь – это как игра в рулетку. Судьба жестока. В один день ты мог стать богачом, а на следующий проснуться самым несчастным человеком в мире.
Реми смотрел на Анджелу. Вероятно, она не представляла себе, как прекрасна в гневе, когда шипела на него, словно кошка. Реми был бы не прочь, если бы эти ногти впились в его спину.
«Ты в своем уме? Если ты переспишь с ней, уже не будет шанса незамедлительно аннулировать брак по возвращении домой!»
Правильно. Им в любом случае придется ночевать в одной комнате, но ничего, он поспит на диване. Хорошо бы, чтобы там действительно был диван, или он пропал.
– Вот и славно.
Когда Анджела вопросительно посмотрела на него, Реми понял, что произнес последние слова вслух.
– Что?
– Как твоя мигрень?
Она на мгновение замешкалась.
– Моя… О! Да! Просто ужасно! – Она снова поднесла руки к вискам. – Болит так, что у меня двоится в глазах.
– В таком случае нам нужно поскорее уложить тебя в постель.
Повисла пауза.
– Чтобы ты выспалась, – добавил наконец Реми. Он глубоко вздохнул, чтобы успокоиться.
– Почему у меня до сих пор создается впечатление, что ты играешь со мной? – подозрительно спросила она.
Конечно, он хотел играть с ней. Его тело без устали твердило «да, да, да, да», когда разум еще сопротивлялся. Пока. Как долго у него получится держаться от нее подальше? Чисто теоретически она – последняя женщина, с которой он желал иметь дело. Она слишком неуправляема.