Кузен, кузен… Первое время Карл находился рядом, потом я танцевал с какой-то панночкой, надеюсь, она была не сильно страшной, ибо, накачавшись вина, дошёл до такой кондиции, что пустился бы в пляс даже с крокодилом, выловленным из Нила.
Я решил поспрашивать у прислуги, вышел в коридор и сразу наткнулся на вялого и снулого, как рыба зимой, кузена. Он без особой уверенности брёл к дверям нашей комнаты.
— Карл, где тебя носило? — с негодованием смешанным пополам с радостью спросил я.
— Дитрих, — «пропажа» икнула и продолжила, — прости. Я так набрался, что ничего не соображаю. Мне плохо, попить бы…
Я окликнул служанку, велел принести для кузена чего-нибудь холодненького. Мы зашли в комнату и плотно притворили за собой дверь. Я приступил к расспросам:
— Где ты пропадал?
— Ночевал в апартаментах Потоцкого, — признался Карл. Он схватился за голову и сокрушенно добавил:
— Ох, до чего башка болит, на половинки раскалывается.
— Прости, не понял. Повтори ещё разок: где тебя всю ночь носило?
— Я же сказал — у Потоцкого был.
При этих словах Михай сморщился, будто надкусил лимон. Я понимал его чувства — как ни крути, этот шляхтич был его смертным врагом.
— Вот это номер! Каким ветром тебя туда занесло?
— Не поверишь, сам ума не приложу, но факт остаётся фактом — на одной кровати дрыхли, хорошо хоть не в обнимку. Саблю зачем-то мне подарил, — недоумённо прибавил братец.
В подтверждение он показал саблю в украшенных узорами ножнах. Я взял её в руки, покрутил. Ничего себе вещица, не из дешёвых, точно.
— Чего с ней делать? — озадаченно спросил Карл.
— Раз подарили, забирай. Хорошее оружие, — произнёс я, вытаскивая клинок из ножен и любуясь заточкой лезвия. — Грех такое возвращать. Да и обидеться могут, а проблем у нас и без того хватает: больше чем у собаки блох.
Я облегчённо вздохнул и велел Карлу отдыхать, в таком состоянии пользы от него как от козла молока. К несчастью, главные неприятности были ещё впереди.
В номер ввалилась целая делегация шляхтичей, хорошо хоть без Потоцкого. Они толпились возле прохода и бурно шумели, обсуждая только им понятные события.
— Господа, чем обязаны? — недоумённо вскинулся я.
Вперёд выступил чубатый поляк с длинными обвислыми усами и вместительным, выпирающим пузом.
— Добрый день, ясновельможные паны, — склонил голову он.
— И вам здравствуйте, — откликнулся я.
— Прошу господина барона фон Брауна проследовать с нами, — поглаживая выдающийся живот, сообщил шляхтич.
— К-к-к-куда проследовать? — заикаясь от беспокойства, спросил я.
В голове шумел морской прибой. Волны накатывались, с каждым приливом принося тупую, как шляпка гвоздя, боль.
— Готово всё у нас, — не обращая на меня внимания, бодро отрапортовал поляк. — Ксёндза привезли, скоро и пастора доставят. Чудом нашли, — похвастался он. — Всю округу облазали.
— Ещё раз спрашиваю: куда вы зовёте моего кузена и зачем вам ксендз с пастором? — разозлился я, чувствуя, что происходящее упорно не желает поддаваться логическому объяснению.
— Вестимо куда, — снизошёл до ответа шляхтич. — На саблях рубиться с паном Потоцким, как вчера обговаривались. Мы и место подходящее нашли на пустыре, никто не помешает. А священники нужны, чтобы напутствие дать да грехи отпустить перед смертью.
— Ничего не понимаю! — взорвался я. — Какие сабли?! Какое напутствие?! Какая смерть?! У вас что — дуэль?!
— Угу, — мрачно подтвердил почёсывающийся Карл. — Вспомнил, мы же и впрямь собирались с Потоцким драться. Только детали из головы вылетели, кто кого на дуэль вызвал.
— Да тут и гадать нечего: пан Анджей вас вызвал, — с твердой, как гранит уверенностью заявил усатый шляхтич. — Он у нас такой, без рубки неделя прошла, почитай, что впустую прожита.
— Не, сдаётся мне, что это барон у пана Потоцкого кулаком перед носом махал, — безапелляционным тоном изрёк другой шляхтич. — Я, правда, прилично накушавшись был, но что-то такое смутно припоминаю.
— Вовсе нет! Они и впрямь поначалу на кулачках сошлись, но пан Анджей опосля опомнился и предложил, как только завтра наступит — разрешить всё честь-честью в сабельном поединке, — влез в разговор третий.
— Ничего подобного! — вмешался четвёртый. — Панове, я хоть и выпил побольше вас, но мозги ещё не пропил. Курляндец на дуэль вызвал, девой Марией клянусь!
Шляхтичи ожесточённо заспорили, началась словесная перепалка, грозившая перейти в нечто намного более серьёзное. Паны разделились на две партии, каждая из которых не собиралась уступать другой и настаивала на своём мнении, как единственно верном. Я поднял руку как третейский судья и громко закричал:
— Постойте, господа. Похоже, нам не суждено разобраться кто начал первым, но хоть из-за чего весь сыр-бор разгорелся?
Спор прекратился. Все стали пожимать плечами. Карл тоже растерянно замигал и развёл руками:
— Прости, братец, не припоминаю. Надо у пана Потоцкого поинтересоваться. Вдруг он знает? — с надеждой предположил кузен.
— Так, может, замиритесь? — спросил я. — Особенно, ежели причина пустячная и из-за неё грех проливать христианскую кровь.
— Ни за что! — горячо воскликнул Карл. — Я не стал бы вызывать на дуэль по пустяковому поводу. Значит, причина была серьёзной.
— А Потоцкий?!
— Пан настоящий рыцарь. Из-за ерунды на дуэль не пойдёт, — объяснил кто-то из шляхтичей.
Я обессилено опустил руки. Кузен обычно был довольно покладист, но сейчас просто закусил удила. В таком состоянии мне его не остановить, тем более, если дело дошло до такого щекотливого вопроса, как вопрос чести. Дворяне, мать их за ногу!
Я велел гренадерам оставаться в комнате и никуда не уходить, а сам, влекомый шляхтичами, отправился выяснять обстоятельства свалившейся нежданно-негаданно дуэли.
Красный и мрачный Потоцкий, который ждал всех у ворот постоялого двора, тоже не помнил ни причины, побудившей его скрестить сабли, ни того, кто кого собственно вызвал на дуэль. Мириться он отказался, хоть я прилагал все усилия, дабы привести обе стороны к обоюдовыгодному решению.
Мы приехали на пустырь, в сотне метров от которого виднелись развалины какого-то храма, явно православного. Католическая вера, действительно, насаждалась в этих краях огнём и мечом.
Страдавшие от жуткого похмелья дуэлянты осушили по чарке вина для подкрепления сил и взялись за сабли. Я знал, что Карл неплохо фехтует шпагой, своё искусство он продемонстрировал ещё в первый день знакомства. Однако одно дело — колющее оружие и другое — рубящее, к которому как раз и относится сабля. Поляки рассказали, что Потоцкий отменный дуэлянт, отправивший на тот свет немало народа. Карлу попался достойный противник. Я ощутил вполне объяснимую тревогу за кузена. Противники решили не просто биться, а сражаться до смерти или тяжёлого ранения, которое не позволит продолжать бой. Я попытался опротестовать это решение, взывал к рассудку и совести, но меня не слушали.
Дуэлянты пожали друг другу руки и обнялись, потом по команде приняли стойки, выставив вперёд обнажённые клинки. Влажный пот потёк у меня по лицу, я боялся, что этот глупый и никчемный бой окажется последним для Карла. Кузен плохо держался на ногах, его сабля дрожала, однако в глазах застыло решительное выражение. Потоцкий тоже неважно выглядел, однако упрямство заставляло шляхтича бросать судьбе очередной вызов. Погибни он, я бы не стал переживать. Пусть Потоцкий был мне симпатичен, но это враг России, а, значит, и мой враг. А вот Карла жаль до невозможности: умный, порядочный, храбрый и… молодой. Ему бы жить да жить. Я ж не знаю, что с собой и Потоцким сделаю, если кузен погибнет. Взорву всё к такой-то матери!
Бой на саблях отличается от шпажного. Он и скоротечнее, и кровавей. Во время первого противник может погибнуть от многочисленных уколов, во время второго — запросто лишиться руки и прочих частей тела, и, соответственно, умереть тоже.