— Может быть да, а может быть и нет, господин… Якобы Алый жнец. — Оскалившись прервал меня драконооборотень.
— Вот именно, что «якобы». — Максимально демонстративно ломая об колено свою шипастую палку подтвердил я, после чего не менее демонстративно отшвырнув в сторону соответствующей половинки, а также, до кучи, ещё и рывком сорванный с шеи амулет добавил:
— Якобы тот самый Алый жнец, который… В общем, как смотрите на то, чтобы прямо сейчас прекратить весь это балаган, и, заключив перемирие, всем вместе отправиться в то самое Мозговище, потому, как…
Закончить мне не дал полный злобного самодовольства, принадлежащий всё тому же Фассару хохот.
— Ну, да. — Тоже коснувшись-таки ногами пола, флегматично пожал плечами я. — Согласен, что это более чем, мягкого говоря, внезапный поворот сюжета, за который читатели скорее всего выскажут автору много крайне нелицеприятного, ибо, тут сейчас, по всем, что называется «законам логики и жанра», потому как вся недавняя воздушная акробатика была не более чем дающей каждому из нас шанс оценить возможности противников разминкой, вот-вот должна начаться одна из самых главных битв всего произведения. В конце концов зря меня что ли кучу глав столь скрупулёзно к ней готовили? Однако… Баба-яга против! Поэтому, что скажете… коллеги? Мир?
— Многое, о предавший Господа нашего Падший, что тем не менее ныне оказался объявлен им же воплощением своего упорства. — Вновь без малейшего намека на сарказм склонив передо мной голову отозвался Иоанн. — В частности, что мне совершенно непонятны, как твои слова касательно некоего автора и читателей, так и совершенно неизвестна некая, видимо по-настоящему важная для тебя, если ты настолько прислушиваешься к её мнению, душа по имени Бабкхайагга. А ещё… — Он на мгновение закрыл все свои ныне расположенные полукругом пять жёлтых с вертикальным зрачком глаз. — И пусть сам все Великий творец сущего, а также сын его Ииксусс Керриистос станут свидетелями моих слов, скажу, что я искренне тебе благодарен за… Все. Ибо если бы не ты о Падший, что сперва во время нашей первой встречи своими действиями указал смиренному рабу божьему путь, а потом… — Собеседник, по-прежнему не размыкая век сложил свои на данный момент венчаемые какими-то хитрым «винтообразными» когтями руки в некоем совершенно мне незнакомом, однако явно молитвенном жесте:
— Ибо учила Исаакха первая дочь пророка Аварриамма, что, внезапно осознав полнейшую греховность жизни своей сама без принуждения возлегла на жертвенный камень, дабы рукой отца своего быть принесённой в жертву господу нашему, что только добровольное самопожертвование, есть путь, к…
— Ну, так и самопожертвуйся, сделай милость. Причем прямо сейчас. — Буркнул Фассар. — А то далее с тобой будет в сотню раз больше возни, чем с этим… — Он брезгливо сплюнул в мою сторону. — Наконец-то проявившим свою истинную трусливую суть ничтожеством.
— Не уверен. — Покачав головой парировал Иоанн. — Ибо хоть и соглашусь, что Милосердие Божье изначально несколько сильнее нежели Гнев его, однако позволь тебе напомнить, что породившее нас обоих Упорство — это всё-таки Упорство, а посему не просто так изначально донесённой до нас с тобой волей божьей, было, чтобы сперва мы сугубо сообща бились против воплощения соответствующего аспекта, а только потом, в случае успеха, вступили бы в схватку между собой? Что же касается твоего предложения о моем… очередном самопожертвовании, кое ты видимо нынче спутал с греховным суицидом, то, со всем возможным уважением, вынужден заявить, что сие заведомо невозможно. Как слову заведомо невозможен и соответствующий союз. А посему… — Он откровенно извиняясь развел руками. — Предлагаю разойтись в стороны, и, потому как на данный момент испробовали друг друга более чем достаточно, продолжить уже по-настоящему.