Есть ли на свете другие люди, которые подобно Сейбл думают, будто страдают от амнезии, отчего им бывает сложно отыскать воспоминания, тогда как на самом деле, им просто не место в теле, в котором они живут? Они просто духи, заточенные не в том теле.
— Лидс, — Лейла едва слышно произносит мое имя, но даже в шепоте я слышу груз ее мыслей.
— Что такое?
Она опускает голову мне на плечо.
— Думаю, есть лишь один способ все исправить.
— Какой?
Она делает тяжелый вдох и отвечает с выдохом.
— Тебе придется меня убить. А потом надеяться, что сможешь вернуть меня к жизни.
Я зажмуриваюсь, пытаясь отгородиться от ее слов. Даже слышать их не хочу, но она продолжает.
— Если я смогу пробыть в состоянии клинической смерти достаточно долго, чтобы душа Сейбл покинула мое тело, тогда, возможно, моя душа сможет завладеть им, пока ты не вернешь меня к жизни.
— Прекрати, — тотчас перебиваю я. — Слишком рискованно. Многое может пойти не так.
— Мы не можем жить так вечно.
— Можем.
Лейла приподнимается с моего плеча и смотрит на меня. Ее глаза полны слез.
— Это изнурительно. Я не могу жить так день за днем. И что же, ты действительно хочешь до конца своих дней держать наверху девушку в заложницах?
Не хочу. Это мучительно, но всяко лучше, чем думать, что Лейла может умереть.
— Это не выход.
— А жить вот так — выход? Она не спит, если не накачать ее таблетками, а мне потом приходится страдать от побочных эффектов. Я устала. Ты тоже устал. Если таков единственный способ существования рядом с тобой… то я предпочту не существовать вовсе, — говорит она. Теперь Лейла плачет, и это невыносимо. Я не хочу ее расстраивать, но эгоист во мне предпочел бы видеть ее расстроенной, чем не видеть вовсе.
— Если мы все сделаем, и что-то пойдет не так, я никогда себя не прощу. Я не могу жить без тебя, Лейла.
— Можешь. Жил последние семь месяцев.
Я отвечаю ей многозначительным взглядом.
— И был чертовски несчастен.
Лейла серьезно смотрит на меня. А затем, будто проникнувшись ко мне сочувствием, она опускает ладонь мне на щеку и целует меня. Ее поцелуй сладок, но полон отчаяния. Не знаю, как поступить.
Целовать ее, когда ей больно, сущая пытка, потому что я знаю, что сейчас творится у нее в голове. Она думает, что смерть — это решение.
Я боюсь, что смерть станет концом.
— Я больше не хочу говорить об этом, — заявляю я.
— Нам придется что-то делать. И поскорее, пока у меня еще есть силы.
— Я на такое не соглашусь.
Лейла проводит пальцами по моей руке, пока не нащупывает ладонь. Она переплетает наши пальцы.
— Может получиться, Лидс. Получится, если мы грамотно все спланируем.
— Откуда такая уверенность?
— Оттого, — говорит она, в поцелуе касаясь моей челюсти, — что я люблю тебя сильнее, чем Сейбл. И сделаю так, что все получится.
Мне хочется ей верить. Но вдруг не выйдет? Вдруг я не смогу вернуть ее к жизни? Если ее тело умрет окончательно, то и душа, скорее всего, умрет вместе с ним.
И что я буду делать потом? Как объясню ее смерть полиции? Ее семье? Аспен?
Лейла протягивает руку и разглаживает мои нахмуренные брови.
— Расслабься, — говорит она. — Побеспокоимся о деталях, когда проснемся.
Я киваю, больше всего на свете желая выбросить эти мысли из головы. Хочу думать лишь о ней.
Я нежно провожу пальцами по ее губам, а она смотрит на меня тем же взглядом, коим смотрела, когда мы лежали на траве в ночь нашего знакомства. Прямо перед тем, как я спросил у нее, почему она такая красивая.
Я очерчиваю пальцами веснушки, усыпавшие ее переносицу.
— Почему ты такая красивая? — еле слышно спрашиваю я.
Она улыбается от воспоминаний.
Вот, чего мне не хватало. Таких мгновений с Лейлой. Невысказанных совместных воспоминаний, взглядов, которыми мы одариваем друг друга. В ночь, когда мы познакомились, межу нами возникла мгновенная связь. Связь настолько сильная, что вернула меня к ней сюда, когда я даже сам не знал, что ищу ее. Связь, которая удерживала меня в этом доме, даже когда я был убежден, что Уиллоу — это Сейбл.
Лейла целует меня снова, но на сей раз поцелуй не прекращается. Он длится так долго, что к моменту, когда я вхожу в нее, у меня опухают губы.
Пока мы занимаемся любовью, она накрепко обвивается вокруг меня. Все это время я не смыкаю глаз, потрясенный тем, как разительно отличаются ощущения теперь, когда я обрел ее вновь. Все в точности так, как было прежде. Пылко, идеально и наполнено смыслом.