На какой-то срок будущий писатель примыкает к гитлеровцам. Он редактирует национал-социалистские газеты в провинциальных городках Бамберге, Ингольштадте, Итценхо, а в 1927 году вступает в фашистскую партию, принимает участие в маршах и митингах, встречается со многими нацистскими вождями. Ему покровительствует Грегор, Штрассер — один из тех, кто был убит во время известных событий 30 июня 1934 года, когда пришедшие к власти гитлеровцы расправились со многими опасными соперниками внутри партии. Существует мнение, что, Штрассер возглавлял в ней некую левую «радикальную фракцию». На деле речь шла не более чем о борьбе за власть между группировками одной и той же преступной банды; оттенки в идеологических и политических лозунгах вовсе не так существенны. Но стоит заметить, что именно эта группировка (к которой примыкал Бодо Узе) особенно широко использовала антикапиталистическую, псевдосоциалистическую демагогию, способную произвести впечатление.
«Один обещал домовладельцам повысить плату за квартиры, другой обещал квартиросъемщикам снижение платы, — пишет Бодо Узе в «Наемнике и солдате» о выступлениях фашистских ораторов. — Ремесленникам они обещали снизить численность дорогостоящего чиновничьего аппарата, а чиновникам обещали хорошие пенсии».
Они раздавали лживые обещания рабочим и крестьянам.
«А поскольку реального выхода из бедственного положения никто не знал, винили во всем евреев и французов».
Надо, между прочим, сказать, что блуждания Бодо Узе отнюдь не были случаем исключительным. Достаточно хотя бы назвать целую группу писателей, прошедших через искушения фашизма, на собственном опыте познавших его лживый антинародный характер и занявших позднее позиции на левом, революционном фланге общественного движения: Александр Стенбок-Фермор, Рихард Шерингер, Петер Мартин Лампель, Эрнст Оттвальд и др. Эрнст Оттвальд, например, тоже участвовал в капповском путче, был членом «фрайкора» — контрреволюционной военной организации, но затем пришел к коммунистической партии. В автобиографическом романе-исповеди «Спокойствие и порядок» (1929) он рассказал, как фашистам удавалось использовать в своих целях незрелую молодежь.
Мы лучше поймем происшедшее в Германии, если внимательней присмотримся к этим по-своему искренним людям, у которых не хватило именно идейной, политической, духовной зрелости, чтобы разобраться в событиях и сразу найти верный путь. Об экономических, социально-политических предпосылках успеха гитлеровской пропаганды немало написано. Опыт людей, подобных Бодо Узе, позволяет, однако, понять и другое: каким образом некоторые сумели освободиться от наваждения, причем достаточно рано, когда фашизм еще не проявил себя во всех своих крайностях.
Этот сложный процесс — процесс прозрения — тоже можно рассматривать с разных сторон, и социально-психологический аспект здесь, думается, не менее важен, чем аспект чисто политический или экономический. Да, в таких делах очень много значат и чисто личные, человеческие качества. Такие, например, как внутренняя честность, позволявшая смотреть в глаза жизненной правде и не игнорировать ее расхождений с разглагольствованиями партийных пропагандистов, как простая человеческая порядочность, требовавшая делать выводы, порой беспощадные, нелестные для самого себя. И не в последнюю очередь — мужество, чтобы пойти наперекор недавним единомышленникам, отказавшись от уже наметившейся карьеры — навстречу опасности, весьма реальной.
Для Бодо Узе путь к прозрению оказался отчасти связан с крестьянским движением, свидетелем которого он стал, работая в Итценхо (Шлезвиг-Гольштиния). Выступления крестьян начались с чисто экономических требований, но под влиянием радикальных лидеров скоро приняли крайние формы: во многих местах отказывались платить налоги, а в 1928 году начали рваться и первые бомбы. (Отголоски этих событий нашли отражение в переведенном у нас романе Ханса Фаллады «Крестьяне, бонзы и бомбы».) Звучали и националистические лозунги — крестьян беспокоил импорт сельскохозяйственной продукции. Гитлеровцы, на словах заигрывавшие с крестьянами как с истинными «людьми почвы», носителями исконных «германских ценностей», из тактических соображений не поддержали «бунтовщиков» — им в данный момент нужно было подчеркнуть «легальность» своих методов борьбы за власть. Но Бодо Узе не захотел считаться с политической тактикой.