Они расплатились. Хозяин с радостью закрыл дверь за такими гостями. Спотыкаясь на булыжной мостовой, они уже в темноте, переулками, спустились к гавани, не проронив ни слова. Хайн вслед за рыбаком влез в лодку. К Христенсену подскочила собака и стала лизать ему руку.
— Это мой пес Буян, — сказал старик и протянул Хайну свой кисет. Правой рукой Хайн взял кисет, а левой погладил Буяна по мягкой длинной шерсти.
— Хороший пес! — похвалил он.
— А чуткий какой! — с гордостью сказал Христенсен. — И преданный. Он и меня любит, и жену мою, и дом. Он нас знает. У него там свое место есть, своя миска… И что же… мне его завтра прогнать? Ты же тоже в это не веришь? Не могу я с этим смириться. Но с нами…
Рыбак умолк и схватил спички, которые ему протянул Хайн.
Неужто ничего нельзя сделать? Неужто и вправду ничего нельзя сделать? — размышлял Хайн. Старик между тем зажег фонарь. И повесил его на мачту, на высоте человеческого роста.
— А что будет, если вы не уйдете с острова? — спросил внезапно Хайн, словно застигнутый врасплох собственной мыслью.
— Что ты имеешь ввиду? — заинтересовался рыбак и сел рядом с Хайном.
— Ну… — Голос Хайна сперва звучал неуверенно, но мало-помалу окреп, — …что вы останетесь. Вот возьмете и останетесь, просто не тронетесь с места. Пускай являются и увозят вас, если им охота. Может, если вы все будете заодно, они и не посмеют вас тронуть.
Он думал: у ландрата и так хватает неприятностей с крестьянами из-за поставок яиц и молока, вряд ли ему теперь будет с руки ссориться еще и с рыбаками. А если он все-таки настоит на своем? Почему бы и нет? А что, если этот незаметный, можно считать, символический протест найдет отклик везде, по всей стране? — размечтался Хайн. Он знал, все будет не так, как ему грезится, этот час пробьет еще не скоро. Но он уже вцепился в свою мечту.
— Ты же не знаешь наш остров, — удивился Фридрих Христенсен, — ты мне сам сказал. И людей не знаешь, а говоришь так, как будто это тебя касается.
Хайн рассмеялся, а потом ответил:
— Уж такой у меня характер, привык беспокоиться и о чужих делах.
— Не самый лучший характер, — проворчал Христенсен, возясь с мотором.
— Если тебя это не устраивает, — насмешливо проговорил Хайн, — то посоветуйся со своими адвокатами.
Рыбак вновь выпрямился.
— Я об этом и не думаю! — воскликнул он, его опять охватил страх, что же будет, если он вернется домой, вопреки своему обещанию, без всякой помощи?
Островитяне дали ему поручение, они подарили его своим доверием. Он вышел, как говорится, на всех парусах, а теперь должен возвращаться тайком, под покровом ночи, с пустыми руками и без единой мысли в голове?
— Если ты такой умный и можешь дать совет, — заговорил он, обращаясь к тени Хайна, — то, как истинный христианин, не бросишь нас в беде.
Вместо того чтобы ответить рыбаку, Хайн нагнулся, так как прямо над ним по набережной маршировал патруль портовой полиции. Стук кованых сапог нарушал тишину ночи.
— Они не должны меня тут видеть, — шепнул он рыбаку, подождал еще немного, покуда полицейские не прошли опять мимо них, а потом придвинулся вплотную к Фридриху Христенсену.
— Ничто вам не поможет! — проговорил он все еще тихо. — Вы сами должны оказать сопротивление. Если не выходит по-хорошему, надо добиваться силой.
Вот теперь Хайн был уверен в своей правоте, знал, чего хочет.
— Господь не допустит, — уклонился от ответа старик и вновь с недоверием взглянул на гостя, которого пригласил к себе в лодку. Христенсен боялся его. — Ты что-то недоброе затеял! — недовольно заявил он.
— Времена сейчас недобрые!
— Ты навлечешь на нас беду.
— Я думал, вы и так уже в беде.
Черная вода взметнулась за бортом, заскрипела деревянная мачта, с громким шорохом натянулся канат. Христенсен в нетерпении постукивал пальцами по мотору, он все никак не заводился. Старику пришлось взять новую канистру, чтобы залить бензин. Это дало ему время еще раз все обдумать. Он хотел произвести точный расчет, честно взвесить все «за» и «против». Но никак не мог с этим управиться. Мысль, что им придется покинуть остров, была точно петля у него на шее. Он сглотнул слюну, к горлу подступали рыдания. Он оставил мотор и высморкался, перегнувшись через борт.
— Ну ладно, так что, по-твоему, мы должны делать? — заговорил он.
— У тебя что, уши дерьмом заложило? — нетерпеливо спросил Хайн. — Вы просто должны оставаться на острове. Вот и все. А если они явятся за вами, ну, тогда уж вы сопротивляйтесь.
— Дьявольский совет ты нам даешь, — сказал рыбак, — да, лучше не скажешь, именно что дьявольский. Если бы кто-то из нас это говорил, совсем бы другое дело было. Я бы тогда понимал — зачем. Я бы знал, что это говорится не просто так. Надо быть в нашей шкуре, чтобы так говорить.