Роман Бодо Узе помогает нам разобраться в этой не такой уж простой проблематике. Писатель убеждает во многом потому, что способен показать суть дела, так сказать, изнутри.
Наиболее откровенным и убежденным фашистом выказывает себя на страницах книги обер-лейтенант Хартенек — одна из самых зловещих и отвратительных фигур в романе. Его многословные разглагольствования убедительно свидетельствуют о внутреннем глубинном родстве фашизма и милитаризма. Еще в середине 30-х годов офицеры набирающего силу вермахта лелеют планы новой войны.
«Война неизбежна! — проповедует в романе Хартенек. — Кому это знать, как не нам! Мы ведь сами подготавливаем будущее… Все общественные явления имеют только один смысл, преследуют только одну цель: войну!.. Мы создали новую общность. И символ ее — солдат в стальном шлеме, с автоматом в руках, с ручной гранатой за поясом!.. А все эти истории начала, все эти заботы о власти черни — все на поверку оказалось несостоятельным, просто глупым. Кто властвует — чернь или армия?»
Здесь Хартенек, пожалуй, выдает желаемое за действительное: в системе гитлеровского «тотального» государства армия не представляла самостоятельной политической силы и на власть претендовать не могла; напротив, она стала послушной исполнительницей гитлеровских приказов. Но в главном он прав: демагогические «заботы о власти черни», то есть мнимосоциалистические лозунги фашистской партии, уже через год после гитлеровского переворота оказались отброшены. (Хартенек вспоминает о друзьях, которые были расстреляны 30 июня 1934 г. — в «ночь длинных ножей» — с криком «Хайль Гитлер!» на устах.) Война, завоевание «жизненного пространства» за счет других народов, стала целью государственной политики, армия же — инструментом ее осуществления.
Офицеры в романе Бодо Узе подыскивают удобные авиабазы для будущей войны, предвкушают возможность налетов на «Петербург, или Ленинград, как он теперь называется». «Германии необходима война», — вновь и вновь звучит в их разговорах.
Со смешанными чувствами вслушивается в эти речи лейтенант Бертрам, человек во многом слабый, с неустоявшимися убеждениями. Он поддается растлевающему влиянию Хартенека, хотя чувствует, что все эти словеса о «спасении мира от большевизма», о готовности к «геройской смерти» не более чем «готовые фразы». Он слишком хорошо — отчасти и по собственному опыту — знает, что реальную, обыденную жизнь и поступки этих людей, которые объявляют себя «гордостью нации», определяет совсем другое: карьеризм, корысть, моральная извращенность, бездушие, трусость.
Показательна в этом смысле история майора Йоста, человека отнюдь не мелкого, в чем-то даже значительного. (Прототипом для этого образа послужил известный летчик времен первой мировой войны Эрнст Удет.) Военный-профессионал, мастер своего дела, он до поры до времени соблюдает дистанцию по отношению к новым правителям Германии. Можно говорить даже об известной его оппозиционности режиму — пусть никак и не проявленной внешне.
Но как мало остается от этой оппозиционности, когда Йост получает приказ о производстве в подполковники! Бодо Узе убедительно показывает внутреннюю логику происходящих с героем перемен:
«К новому государству он до сих пор относился вполне равнодушно, а зачастую и неприязненно — совесть военного не давала ему мириться со многими экспериментами, которые предпринимались в вооруженных силах, а простая человеческая совесть восставала против принуждения и насилия. Но теперь его обуревали иные чувства. На приказе о повышении он видел подпись фюрера… И если до сих пор он с презрением думал о новых правителях, считал, что они попросту демагоги, то теперь он полагал, что справедливости ради надо признать их несомненные достижения… В сфере собственной деятельности Йост уже вполне приспособился к этим методам и действовал именно так, как действовали повсюду в рейхе, то есть не давая себе времени на раздумья».
Да, именно так, не давая себе времени на раздумья, Йост решает судьбу жителей рыбацкой деревни на острове, который показался ему удобным как полигон для бомбометания, а затем как место для военной базы. И что бы он ни говорил сам себе, вовсе не высокие идейные или политические убеждения, а довольно низменная ревнивая злоба, недостаток простой человеческой порядочности заставили его совершить подлость — донести на антифашиста Хайна Зоммерванда, былого возлюбленного своей жены Марианны. Так он оказался косвенным виновником ее смерти — и в миг прозрения вдруг осознает несостоятельность всей своей позиции, противоестественность присяги, которая требовала от него лишь беспрекословного повиновения Гитлеру. Эта присяга не налагала