Тотчас же несколько матросов сели в катер, и направились в арсенал.
А Шмидт начал составлять телеграмму адресату, с которым до сих пор не состоял в переписке, — Николаю II: «Славный Черноморский флот, свято храня верность своему народу, требует от вас, государь, немедленного созыва Учредительного собрания и не повинуется более вашим министрам. Командующий флотом гражданин Шмидт».
Гладков увидел текст и усмехнулся.
— Стоит ли, какое действие… Я надеюсь на социал-демократию, на рабочий класс, это понадежнее.
Шмидт посмотрел на упрямый гладковский подбородок и возразил. Он и не рассчитывает на прямое действие телеграммы. Не в этом дело. Но какой эффект! Пусть она прокламацией облетит всю Россию…
Успех с «Пантелеймоном» навел на мысль послать депутатов на «Ростислав». Вскоре и над этим гигантом появилось красное знамя. Но не успели очаковцы, матросы других восставших кораблей и тысячи людей, собравшихся на Приморском бульваре, возликовать, как красное знамя начало сползать. На его месте снова появился андреевский флаг. Было ясно, что на «Ростиславе» идет борьба. Прошло несколько минут, и над кораблем опять сверкнул надеждой и призывом красный флаг.
К борту «Очакова» подошел паровой катер. Председатель Совета депутатов Столицын привез Шмидту неважные вести. По всем данным, Чухнин и Меллер-Закомельский усиленно готовятся. На крепостных батареях революционные и даже нейтрально настроенные команды заменяются офицерами и специально подобранными людьми. На Северной стороне расположилась полевая артиллерия, — которая готовится к бою. Брестский и Белостокский полки изменили.
Шмидт выслушал эти сообщения, сжав губы. Только под правым глазом чуть дрогнула щека.
— Все равно, — сказал он. — Бежать с революционного рейда было бы вероотступничеством.
С утра на улицах Севастополя появились листовки, в которых говорилось о твердой решимости восставших матросов продолжать борьбу.
«В случае каких-либо насильственных действий со стороны казаков по отношению к гражданам я буду вынужден принять решительные меры.
Командующий Черноморским флотом Шмидт».
«Если мои люди, арестованные властями, не будут освобождены или с ними учинено будет какое-нибудь насилие, то я так же поступлю с офицерами, находящимися у меня на борту крейсера; начну по старшинству.
Командующий Черноморским флотом Шмидт».
Шмидт приказал привести арестованных офицеров в кают-компанию. Они вошли, испуганно озираясь по сторонам. На красном бархатном диване лежала матросская бескозырка. Капитана 2 ранга, того самого, который при обыске уверял, что у него нет денег, передернуло от страха.
— Господа заложники! — сказал Шмидт. — Вы арестованы именем революции. Исполнителем народной роли является крейсер «Очаков». Если он погибнет, с ним погибнете и вы. Не от руки революции, а от руки Чухнина. Я предлагаю вам самим сообщить ему об этом.
Заложникам дали бумагу и чернила. Они начали писать, не раздумывая. Все умоляли не стрелять по «Очакову». Письма были запечатаны и немедленно отправлены с курьерами по назначению.
Не слишком рассчитывая на гуманность Чухнина, командование революционного крейсера готовилось к бою. Антоненко бегал от орудия к орудию, проверяя их готовность, расставляя, инструктируя людей. Матросы увидели добродушного Самсона в новой роли. Бортовые орудия повернуть в сторону эскадры Чухнина! Носовую и кормовую башни — в сторону сухопутных крепостей!
Могучая физическая сила Антоненко словно перешла в непреклонную решимость. Глаза его, всегда светившиеся мягким добрым светом, теперь горели огненной отвагой. Не нужно было быть таким опытным артиллеристом, как этот комендор, чтобы видеть чудовищное неравенство сил. Против «Очакова», по-видимому, все сухопутные крепости, армейская артиллерия, большинство крупных кораблей. На «Ростиславе» шесть раз вздымалось красное знамя и шесть раз черные силы заставляли его спускаться.
— Мы вроде как с пулеметом против 24-дюймовых орудий, — сказал Антоненко Гладкову.
Шмидт стоял на командирском мостике. Он распорядился приготовить пожарные шланги и спасательные пояса. Рядом с ним на мостике находился Женя.
Петр Петрович оглянулся на сына, который с любопытством следил за всеми приготовлениями на «Очакове», за кораблями, такими красивыми, в этой блещущей солнцем и синью бухте.