Потихоньку поднялась, опираясь на стену из грубых деревянных брёвен. Руки тряслись от усталости, а от голода тошнота скручивала колючими спазмами.
Я уставилась на свои ноги. Картина, которая предстала перед моими глазами, ещё более удручающая. На одной ноге туфелька, с которой я сняла каблук, нещадно стуча по дереву. Вторая нога обмотана тряпкой, из-под которой сочилась кровь. В темноте я наступила на сухие сучья, упавшие с дерева, и поранила ступню. Если не провести дезинфекцию, я вдобавок получу инфекционное заражение.
По лицу поплыла слеза, которую я смахнула тыльной стороной ладони.
Без паники.
Оглядев домик изнутри, уставилась взглядом на широкую деревянную лавку, которую вчера я не заметила. Хромая подошла к деревянной лавке и присела, продолжая осматривать место, куда я попала. Возле края лавки приметила коричневую тряпку, к которой я потихоньку подтянулась. При близком рассмотрении тряпка показалась мне мешком на завязке, и я даже немного обрадовалась. Вдруг обходящий эти места лесник оставил свой рюкзак, и я смогу найти консервы или сухари?
Увы… Очередное разрывающее душу разочарование.
Я вытащила из мешка кучу серых тряпок. Только после детального изучения поняла, что это…
Одежда! Старая, грязная.
Местами порванная длинная юбка. И такого же вида грубая рубаха. Тёмно-зелёного цвета, местами затёртая до дыр.
Я откинула одежду, которая выглядела не лучше, чем-то, что надето на мне и расплакалась. Горько и навзрыд, растирая слёзы грязными руками по лицу. Через время глубоко выдохнула и, взяв себя в руки, подползла к куче хлама, который я вытащила из мешка. В этом драном хламе будет теплее, чем в тонкой шёлковой ткани, которая осталась на мне.
Я оторвала низ своего платья, оставив только лиф, и натянула сверху лифа, который остался от свадебного платья, тёмно-зелёную рубаху. От неё пахло немытым человеческим телом, и я, поморщившись, натянула на себя длинную серо-коричневую юбку. Только сейчас с удивлением обнаружив, что кулон, который подарила мне цыганка, остался на шее.
Удивительно…
Старая грязная одежда заметно согрела меня. Я размотала свою ногу и уставилась на рану со рваными краями. Ещё лучше… Это не было для меня проблемой, будь я в больнице или на крайний случай, в стенах родного дома. Я вытерла рану грязной тряпкой. Другого варианта, к сожалению, нет. Из мешка сделала подобие сапога из ткани, смутно представляя, как буду пробираться с этим изобретением через густой лес.
А пробираться нужно. Без еды я едва протяну до завтрашнего утра. А без воды – не больше двух часов. Надеюсь, утром выпала роса, и я смогу сделать хотя бы глоток спасительной влаги.
Я оглядела себя. Со стороны я, наверное, кажусь немытой бродяжкой. Волосы спутались в колтуны, и я собрала их на затылке, перевязав куском, который я оторвала от низа своего платья.
– Это просто кошмар, который скоро закончится, – прошептала сухими губами и, наступая на носок ноги, открыла деревянную полусгнившую дверь.
От солнечного света, ударившего в глаза, зажмурилась.
На листьях травы, как я и предполагала, роса. Я оторвала один большой лист кустарника, куда стряхивала росу с других листьев. Напиться таким образом сложно, но, повозившись, я сбила острое чувство жажды. Оглядевшись вокруг, долго стояла и думала, в какую сторону мне идти. Шум воды я не слышу, значит, я далеко от горной реки, и откуда я пришла к домику, помню также смутно. Глубоко вздохнув, решила, что идти нужно в ту же сторону, что я и шла. А шла я вчера к двери домика. Обогнув свое временное пристанище, я направилась сквозь чащу леса.
Сил потихоньку покидали меня. Сказывалась рана на ноге и вторые сутки без еды и целый день без воды. Сознание путалось. Чёрная пелена накрывала меня и вновь отступала. Всё вокруг смешалось. Деревья мне казались огромными великанами, за которыми выглядывали всадники с дикими взглядами. Отовсюду слышались вой и мужские смешки, переходящие в смех.
Я понимаю, что я уже брежу, и, возможно, это мои последние часы, и упорно переступаю слабеющими ногами. Ступней я совсем не чувствую, особенно ту, на которую изначально не могла даже ступить.