Я открыла тяжелые веки и увидела внимательный взгляд болотных глаз Зары и тревожный её миловидной дочки.
– У тебя лихорадка. Взялась ты на мою голову, – с лёгким раздражением буркнула Зара. – Пей. Сразу станет лучше.
Я послушно подняла голову и сделала глоток из большой кружки. Горький напиток обжег моё горло, и я тут же закашляла.
– Хмм… Понятно, что не сахарный сироп, но чирча тебе поможет, – произнесла Зара, делая ударение на крайнем слоге неизвестного мне названия напитка.
Чирча!
Я даже подавилась на следующем глотке, мысленно повторяя новое для себя слово. Всё перевернулось с ног на голову. Новое, неизведанное, непонятное... Как хотелось открыть глаза в своей комнате и, прислушиваясь к пению птиц, нежиться в теплой постели, пахнущей лавандовым кондиционером.
Я обвела взглядом всю ту же обстановку вокруг меня. Большая куча соломы, фигуры женщины и её дочки в длинных платьях. Скользнула взглядом по серому стойлу и остановилась на себе. Старая серая юбка и тёмно-зелёная рубаха не моего размера. Запах немытого тела, который я, к сожалению, слышу от себя. И чирча… Своеобразный напиток со своеобразным запахом и привкусом, напоминающий полынь.
– Быстрее глотай. Если Эхра узнает, что я отщипнула хозяйские запасы чирчи, мне по первое число достанется, – недовольно подметила Зара.
Я взяла кружку обеими руками и большими глотками продолжила пить напиток.
– Вот так лучше, – Зара забрала кружку и спрятала в большом переднике. – Завтра посмотрим, что с тобой делать.
Чирча разнеслась приятным теплом по венам и рассыпалась своеобразным фейерверком в голове. Веки тут же потяжелели, и я прилегла на солому. Подозреваю, что в составе чирчи изрядная доля хмеля.
– Принеси старое одеяло, укрыть её, – дала указание Зара своей дочери, и оба интересных персонажа в моей ставшей вдруг удивительной жизни удалились. Я закрыла глаза и тут же провалилась в глубокий сон.
***
Голод заставил открыть мои веки, и я зажмурилась от яркого солнца, пробивающегося сквозь небольшие щели в конюшне. Сколько я находилась в забытьи, даже не имею представления. И сколько прошло времени после того, как я упала, тоже сказать могу с трудом. Чем больше проходит времени, тем больше вероятность, что мои поиски свернут. А мне отсюда выбраться пешком будет очень сложно.
Я до сих пор не узнала, в какой местности приземлилась и как называется этот поселок, и как далеко отсюда мой любимый родной город – Баксан. Я с удивлением обнаружила, что заботливо укрыта старым одеялом. От него пахло также ужасно, как и от одежды, которую я нашла в старом холщовом мешке, но под ним было гораздо теплее.
Нога и впрямь не болела так, как накануне и, потрогав лоб, я пришла к выводам, что от температуры не осталось и следа.
– Уже лучше, – буркнула себе под нос.
Я, откинув одеяло, раскрутила мешок на своей ноге и уставилась на свою израненную ступню. Прочистить рану не помешало бы. Хотя бы просто окунуть в горячую воду.
Подняв глаза, уставилась на пристальный взгляд Милли, которая тихонечко прислонилась к деревянному брусу, вбитому в земляной пол, исподлобья наблюдала за мной.
– Я принесла тебе одежду, – Милли положила стопку сложенной одежды тёмно–коричневого цвета, поверх которой я увидела старые стоптанные женские ботинки.
Жесть… Как в этом можно вообще ходить! Я открыла рот от изумления.
– Не благодари! – вскинув подбородок, произнесла Милли.
О! Оказывается, это стоптанное чудо кем–то оторвано от груди.
Я чуть прокашлялась и спросила: «Я хочу в туалет. Милли, подскажи, где это можно сделать?»
– На заднем дворе. Я же рассказывала тебе, где уборная для прислуги, – с недовольством ответила девочка. – Тебе нужно переодеться и искупаться.
– Хотелось бы, – ответила я и даже повеселела от перспективы смыть с себя грязь.
– Дакра растопила печь в купальне. Поэтому, пока нет нашего хозяина, советую тебе по–быстренькому искупаться и подтянуться на кухню к моей матери, если хочешь, чтобы тебе досталась похлебка.
Я послушно закивала головой. Столько радужных перспектив разом.
– Это тебе, – шепнула Милли и, достав из передника гребень для волос, с важным видом вручила мне.