— Дядя Миша, у меня вашего опыта нет, детдомовский я… как её спасать — не знаю. Давайте, я принесу завтра кое-что почитать, а вы подумаете. Мне ещё бы зайти по делам, а завтра увидимся, договорились?
— Костя, тут из ЖЭКа приходили, Федя у них сарай арендовал, за 4-й квартал не заплатил, я им 60 отдал.
— Спасибо, я денег оставлю, вы и за первый сможете отдать?
— Оставляй, Ритку попрошу, ты ж её уже знаешь…
— Тогда и этот подарок передайте, достаю часики.
— Хм, быстро ты, уже и подарки?
— Дядя Миша, да я ж без задней мысли.
— Костя, я как молодой был, у меня все мысли о бабах спереди были, ладно, передам, не бойся!
— Бакс, гулять, и поскакали, надо бы Татьяну повидать. Захожу в универсам, народ толкётся, где же искать то?
— А Савчук сегодня на работе?
— Таня, выйди, тебя тут спрашивают!
— Привет!
— Привет, Костя, не забыл!
— По делу или как?
— Ну-ууу, увидеть вот захотел, подарок вручить, держи.
Удивилась, зашла в подсобку, слышу тихий визг, бабёнки минут пять поговорили, выходит с довольным видом и показывает браслетик на руке, всё сверкает, как в Алмазном фонде!
Показываю палец.
— Здорово!
Да-ааа, отвык я как-то в этом подвале от подарков девушкам, если и были, то гораздо попроще, накрыл поляну — уже граф!
— Ира, на минутку подмени… — вышли во двор, закурили.
— Костя, спасибо, подарок царский!
— Да ладно…
— Не, точно, девчата обзавидуются.
Ты надолго в городе? Я завтра выходная, приходи в гости, вон дом видишь?
— 32-я, буду ждать. Ладно, к обеду нормально?
— Давай, а я что-нибудь приготовлю! Тебе чего надо?
— Таня, водочки бы приличной парочку, до коньячка на три звезды, столько-же — сделаем?
— Да запросто, погоди тут.
— Вот, держи, подаёт коробку. С тебя — 60! Возьми, там вам на конфеты, отдаю 75.
— Ладно, до завтра, к обеду буду!
— Приходи, жду, целует в губы!
Идём по улице, около магазинчика — очередь.
— Женщина, что дают?
— Тушёнку привезли, говяжья. Да-ааа, я тут до ишачьей пасхи проторчу… ладно, зайдём с другой стороны — во дворе какая-то тётка метёт двор.
— Здрасте!
— И тебе не хворать!
— Помогите тушёночки купить, а то времени нет, а кушать хочется… делаю пальцами знакомые движения. Тётка отставляет метёлку.
— Тебе сколько?
— Пять можете?
— Что так? Бери больше, не часто бывает…
— Ну, десять!
— Тогда четвертак!
Спокойно даю 25, хмыкнула, пошла в магазин. Закуриваем, ждём, хрен ли дёргаться.
— Эй, иди сюда, тётка выносит коробку — Держи! Открыл, пересчитал, нормальный ход!
— Спасибо.
— Бывай, если что, заходи, Гавриловну спросишь…
— Бакс, попрощайся… — гав-гав, — тётка улыбается…
А весомые баночки, пока добрались до сарая, припотел даже. Помню такие по армии, видно из старых запасов выдавали, все в смазке. Зато у меня теперь запасец будет, жизнь приучила ничего не выкидывать и хоть сухарь в заначке иметь.
Вылезаем из норы… ожил телефон, понятно — цивилизация проснулась. Выложил банки, сижу в кухне, перезваниваем Петровичу.
— Здорово!
— Лекарь, ты где там пропал, три раза набирал!
— Петрович, ты карту помнишь, далеко оленеводы живут!
— Да хватит уже лечить меня, ты скажи товар у тебя? А то клиент уже созрел, вези быстрее.
— Ладно, через час…
А мы пока чайку с советской колбаской скушаем, никуда ты не денешься.
— Гриша, привет!
— О! Ты где был?
— Да по делу… никто не искал? Ну и хорошо, кинул в общак пару банок и угостил куском колбаски. В "кабинете" достал из схрона коньяк, можно двигать, хорошо бы сегодня денежкой разжиться, к дамам с пустыми руками не ходят.
Петрович сидит у себя в берлоге и внимательно смотрит телик, на столике бутыль с пивом и рыба.
— Привет, что там интересного?
— Да смотрю тут передачу Караулова — про летуна этого рассказывает, который на Красную Площадь прилетел.
— И что?
— Лекарь, да я в этот год дембельнулся, как раз осенью, а перед этим знаешь, какой шухер был в армии, батя то мой майором был. Как начали трясти ПВОшников, там пачками выгоняли офицеров, похеру заслуги и погоны. А тут вот слушаю, что при этом козле "меченом" творилось, оказывается — он всё и замутил, чтобы армию под себя перетрясти.
Петрович, не отрываясь, высосал кружку пива и стал зло теребить воблину.
— Батя со службы вылетел, со зла пить начал, а ему нельзя, вот и заработал цирроз, два года и в ящик, а мужику и полтинника не было, а этот пид… рас с трибуны только речи красивые двигал.