Хуже?
Как это хуже? Я же вчера начал лечение! Антибиотики должны были если не улучшить, то хотя бы остановить ухудшение.
Глава 3
— Какие именно ухудшения? — я заставил себя говорить спокойно. Мой мозг уже лихорадочно перебирал варианты.
— У него подскочила температура, — ответил Сердюков, глядя на меня с плохо скрываемым злорадством. — Усилилась одышка. Кожные высыпания стали ярче и распространились по всему телу.
Я едва сдержал улыбку. Температура, одышка, усиление сыпи… Да это же не ухудшение! Это же она! Реакция Яриша-Герксгеймера!
Классическая картина, которая возникает при начале лечения некоторых инфекций. Антибиотики начинают массово убивать бактерии. Те, умирая, выделяют в кровь огромное количество токсинов. Организм реагирует на это резким, бурным воспалением.
Это выглядит как ухудшение, но на самом деле это самый лучший признак! Это значит, что мы попали точно в цель. Лекарство работает.
Но сказать об этом Сердюкову я, конечно, не мог. Почему? Потому что это бы ничего не изменило, а только усугубило бы мое положение.
Во-первых, признаться сейчас, что я самовольно начал лечение, — это подписать себе приговор. Он бы тут же отменил мои назначения и доложил Кобрук, и тогда уже никто не стал бы разбираться, прав я или нет.
Во-то вторых, объяснять ему тонкости реакции Яриша-Герксгеймера было бессмысленно. В лучшем случае, он бы списал это на очередную мою «фантазию». В худшем — обвинил бы в попытке выгородить себя, придумывая экзотические оправдания для очевидного ухудшения состояния. Он не хотел слышать теории, он хотел видеть результат в бумажке.
И в-третьих, что самое главное, сейчас мне нужно было не спорить с ним, а выиграть время. Время, чтобы найти неопровержимые доказательства. Мое признание не дало бы мне этого времени. Оно бы его отняло. Поэтому я промолчал. Это был не страх, а холодный тактический расчет.
Я молча развернулся и направился к выходу из реанимации.
— Разумовский, вы куда? — окликнул он меня.
— Подтверждать свой диагноз, — бросил я через плечо, не оборачиваясь.
В коридоре я позволил себе выдохнуть.
— Ну что, двуногий? Признаешь поражение? — тут же съязвил Фырк. — Твой пациент чуть не отъехал от твоего лечения, а этот твой начальник сейчас пойдет жаловаться главврачу!
— Успокойся, паникер, — мысленно ответил я. — Все идет по плану. Это реакция Яриша-Герксгеймера.
— Чего-чего? Какого еще хер-гей-мера? — Фырк явно не ожидал такого поворота. — Это что еще за проклятие?
— Это не проклятие, а подарок, — я быстро шел по коридору. — Это значит, что лекарство работает. Микробы дохнут в промышленных масштабах и отравляют организм своими трупами. Это выглядит страшно, но это доказывает, что я на верном пути.
— Подарок⁈ — Фырк чуть не свалился у меня с плеча от возмущения. — Двуногий, у тебя странные представления о подарках! «Сюрприз, дорогой пациент! Я убиваю в тебе всякую заразу, и теперь ты будешь корчиться в агонии от их предсмертных проклятий! Не благодари!» Ты бы еще бантиком его перевязал! Если это твой метод лечения, то я, пожалуй, лучше буду болеть! По крайней мере, это не так… феерично.
За Шевченко я теперь был спокоен. Да, ему пару дней будет несладко, но он получал нужные антибиотики. А вот выяснить, что же произошло с образцами, было просто необходимо. Кто-то очень не хотел, чтобы я поставил правильный диагноз.
Просто так мне никто не поверит. Мне нужно было найти настоящий образец ткани Шевченко, чтобы доказать подмену. И у меня был только один помощник, способный на такое.
— Фырк, у меня для тебя новое задание, — мысленно скомандовал я. — Это была диверсия. Я уверен, что образец подменили. Настоящий контейнер с тканью Шевченко, скорее всего, выбросили. Мне нужно, чтобы ты его нашел!
— Что⁈ Ты хочешь, чтобы я полез в помойку⁈ — возмутился он.
— Именно. Проверь все мусорные баки и контейнеры для биологических отходов в лаборатории и рядом с ней. Ищи маленький пластиковый контейнер с моими пометками или с запахом формалина и ткани. Это наш единственный шанс!
Фырк на мгновение замолчал. Я почти физически ощущал, как он взвешивает все за и против.
— Знаешь, двуногий… — начал он наконец с трагическими нотками в голосе, достойными великого актера. — В древних фолиантах описаны фамильяры, которые сражались с демонами и спасали королей. Они парили в залах, полных магии, а не в коридорах, где пахнет хлоркой. Но нигде, ни в одной самой захудалой книжонке, не сказано, чтобы благородный дух-помощник занимался… археологией в мусорных баках. Это же… ниже моего астрального достоинства!