— Этого достаточно, — сказал я вслух.
Я встал. Допрос был окончен.
Шах и мат. Теперь оставался последний штрих. Немного театральности, чтобы урок усвоился навсегда.
Я посмотрел не на Мкртчяна, а в потолок палаты. И громко, четко произнес в пустоту:
— Слышали? Записали?
Именно в этот момент, словно по команде, дверь палаты бесшумно открылась.
Вошли двое. Первым был капитан Громов, его лицо было непроницаемым, как гранит. За ним следовал молодой сержант в форме, который сжимал в руке небольшой, поблескивающий диктофон.
Мкртчяна будто ударило током.
Он дернулся — насколько вообще мог дернуться парализованный человек. Легкий спазм прошел по мышцам его лица, глаза расширились от ужаса, когда он перевел взгляд с меня на вошедших полицейских и обратно.
Он все понял. Это была не просто беседа. Это была ловушка.
Идеальный расчет времени, капитан. Я одобрительно кивнул Громову. Как и договаривались.
— Артур Мкртчян, — официально, без тени эмоций произнес Громов, подходя к кровати. — Вы арестованы по обвинению в организации покушения на убийство с нанесением тяжких телесных повреждений. Ваше полное признание записано и будет приобщено к делу. Как только господин лекарь Разумовский даст разрешение, вы будете переведены в медицинский блок следственного изолятора.
— Через неделю будет транспортабелен, — сообщил я Громову, не глядя на Мкртчяна. — У него ранний послеоперационный период, плюс необходимо закончить курс лечения основного заболевания. Раньше нельзя, швы могут разойтись.
— Ты… ты меня обманул… — едва ворочая губами, прошептал Мкртчян, глядя на меня с бессильной ненавистью.
Обманул?
Я встретил его взгляд. Ну вот так. Я просто использовал правду как скальпель. А ты оказался опухолью, которую нужно было удалить.
Громов проигнорировал его реплику, словно ее и не было. Он склонился чуть ниже, чтобы Мкртчян хорошо его слышал, и произнес приговор.
— Вашего признания и показаний потерпевшего, — он едва заметно кивнул в сторону койки Ашота, — будет более чем достаточно для обвинительного приговора. Учитывая ваш послужной список, рассчитывайте лет на двадцать строгого режима. Если повезет. Ваших подельников тоже арестуют. У входа в палату будет дежурить охрана. Можете начинать наслаждаться заключением.
Они вышли. Дверь за Громовым и его сержантом тихо щелкнула, отрезая меня от мира закона и протокола. Я остался наедине с Мкртчяном, в пространстве, где действовали только мои правила.
Действие лекарства снова набирало силу. Его губы уже еле шевелились, последние остатки контроля утекали, как песок сквозь пальцы. Он бы и хотел вымолвить проклятие, угрозу, хоть что-то, но из горла вырывался лишь бессильный хрип.
Я смотрел на него. На его глаза, полные бессильной ярости.
— Кстати, о вашей болезни, — сказал я, возвращаясь к кровати. Мой голос был спокойным, почти лекторским. — Синдром Черджа-Стросс требует пожизненной, агрессивной терапии. Без лечения — мучительная смерть в течение года. С лечением можете прожить еще лет тридцать. И я, как и обещал, начал ваше лечение. Немедленно.
Я сделал паузу, давая ему осознать мои слова.
— Собственно говоря, — продолжил я. — То, что вас парализовало, — это не осложнение болезни. Это прямое действие очень эффективного лекарства, стабилизированного магией. «Эгиды-семь». У него есть такая побочка, да. Ну, вы теперь сами понимаете, почему ее в общей практике не применяют. Но у вас особых вариантов не было. Если вы конечно хотите жить.
Я видел, как в его глазах ненависть на мгновение сменилась шоком, а затем — новым, еще более глубоким ужасом. Он понял, что его паралич был не случайностью, а частью продуманного плана.
— Так что я чист, — я развел руками. — Перед вами, перед своей совестью и перед клятвой целителя. Я начал спасать вашу жизнь с первой же минуты. Ну а то, что не сразу рассказал вам обо всех нюансах… так и вы, Артур Мкртчян, не самый правдивый человек в этом мире. Есть такой закон, вы должны знать. Все, что ты делаешь, всегда к тебе возвращается. Иногда — в виде бумеранга. А иногда — в виде лекаря с ампулой «Эгиды».
Я подошел к его кровати и наклонился так, чтобы он хорошо видел мое лицо.
— А, и да. Еще одна мелочь. Я специально распорядился, чтобы вашу кровать поставили именно так. Чтобы вы лежали и смотрели на деяния рук своих. На Ашота. Может, хоть что-то у вас в голове и щелкнет, пока будете лицезреть поломанного вами человека. Хотя лично я в этом сильно сомневаюсь.
Я выпрямился. Его губы окончательно замерли. Паралич снова вступил в свои права. Он был заперт.