— … да, Марья Ивановна, можете вызывать свою смену. Оцепление полностью снято… Нет, все в порядке… Да, есть тут у нас один Подмастерье… Разумовский, ага… разрулил…
Шаповалов, стоявший рядом, повесил трубку своего аппарата и мрачно покачал головой.
— Знаете, коллеги, — сказал он, обращаясь скорее в пустоту, чем к кому-то конкретно. — Этот парень за одно утро делает для репутации и безопасности этой больницы больше, чем весь наш административный аппарат вместе с Гильдией вместе взятые.
— Кстати, о нем, — Киселев, который до этого молча наблюдал за суетой, хитро ухмыльнулся. — Что там с его внеочередным присвоением ранга? Документы мы отправили уже давно. Из Владимира должны же были уже ответить.
Вопрос Киселева повис в воздухе. Только что разрешился один кризис, силовой. Но теперь на горизонте маячил другой — бюрократический, политический. И он мог оказаться не менее опасным.
Кобрук помрачнела.
— Завернули.
— Что⁈ — Шаповалов чуть не уронил телефонную трубку, которую как раз собирался повесить. — Кто посмел⁈
— Журавлев. Из Владимира. Козел старый! — в голосе Кобрук зазвенела сталь. — Написал официальный отказ. Недостаточно оснований для экстренной процедуры, требуется еще как минимум год стажа по регламенту.
— Да он просто завидует! — взорвался Шаповалов. — Боится конкуренции! Разумовский за месяц сделал для медицины больше, чем этот бюрократ за десять лет! Да он сегодня в одиночку целую банду разогнал, черт возьми! Какие еще ему нужны основания⁈
— А те, кто прислал нам ту… особую информацию про Разумовского, — Киселев понизил голос до шепота, оглядываясь по сторонам, — они в курсе этого решения?
Шаповалов и Кобрук мгновенно замолчали.
— Пока нет, — на губах Кобрук появилась хитрая, хищная улыбка. — Я еще не успела их оповестить. Но скоро они будут в курсе. Очень скоро. И очень, очень подробно.
Молодой сержант полиции сидел на лавочке в пустынном городском парке. День был ясным, но вдруг со стороны реки на город наползла одинокая, тяжелая туча.
Она медленно, как дирижабль, заслонила солнце, и на яркую зелень газонов и блестящую плитку аллей легла внезапная, гнетущая тень.
Стало холоднее. Деревья, еще минуту назад казавшиеся приветливыми, превратились в безмолвных, темных стражей.
Вид у сержанта был уже не такой самоуверенный, как несколько дней назад в камере Борисовой. Руки, лежавшие на коленях, мелко дрожали, под глазами залегли темные тени.
За его спиной, словно тень, отделившаяся от ствола старого дуба, стоял мужчина в длинном темном плаще. Лица его не было видно — капюшон был надвинут так низко, что скрывал все, кроме волевого, чисто выбритого подбородка.
— … если информация от той пигалицы точна, мы все под ударом, — произнес мужчина. Голос был низким, с легкой хрипотцой, спокойным, но от этого спокойствия веяло угрозой.
— Вам виднее, — сержант смотрел прямо перед собой, на пустую аллею, как ему и было велено.
— Она точна? Ты уверен?
Сержант нервно сглотнул. Он понимал, что от его ответа зависит не только исход их операции, но и, возможно, его собственная жизнь.
— Вы же сами дали мне ту дрянь… Сульбирохмию, — голос сержанта дрогнул, но он заставил себя говорить. — Сказали, подмешать в еду. Я действовал строго по вашей инструкции. И болтала она… болтала без остановки. Выложила все.
— Значит, информация верна. Хорошо. Архивариус будет доволен. Ты получишь свою награду, Зуев.
— Подождите, — сержант не выдержал. Он нарушил главное правило — никогда не задавать вопросов. — У меня вопрос.
Мужчина в плаще молча ждал, и эта тишина была страшнее крика.
— Я никак не могу понять… Зачем надо было ту девчонку-медсестру давить? Машиной. Она же просто медсестра.
— Чем меньше лишних свидетелей, тем лучше, — в голосе мужчины не было ни капли эмоций. — Она видела то, что не должна была видеть. Знала то, что не должна была знать.
— Но ведь она жива. А вы же сказали, что операция провалилась, что она мертва.
— Это ненадолго.
Мужчина, не прощаясь, развернулся и пошел прочь, его фигура мгновенно растворилась в вечерних тенях парка, словно ее никогда и не было.
Сержант Зуев остался сидеть на лавочке, чувствуя, как холодный, липкий пот стекает по спине. Он ввязался во что-то гораздо большее и опасное, чем просто грязная работа за большие деньги.
Он ввязался в игру с настоящими монстрами, для которых убийство — это просто пункт в списке дел. И он понял, что из этой игры живыми выходят не все. И он может быть следующим.