— Что там было? — спросил Шаповалов без предисловий, его голос был низким и серьезным.
— Ничего серьезного. Проснулся не в духе, — я махнул рукой, намеренно преуменьшая масштаб проблемы. Незачем посвящать их в тонкости психиатрии и послеоперационных психозов. Это моя зона ответственности. — Артем, что по анализам за ночь. Есть динамика?
Психоз — это пена, верхушка айсберга. Симптом.
А меня интересует причина, сам айсберг, который топит этот «Титаник». И эта причина кроется в цифрах, в биохимии его крови, в том, что происходит с его отказавшими почками.
Артем ничего не ответил, лишь еще больше помрачнел и кивнул в сторону ординаторской. Это было красноречивее любых слов. Новости были плохие.
В маленькой комнате пахло крепким, застоявшимся кофе. Стол был завален распечатками анализов, графиками и пустыми ампулами. Артем разложил перед нами два листа — вчерашний и сегодняшний.
— Смотрите сами, — он ткнул пальцем в колонку с почечными показателями. — Креатинин вчера вечером — четыреста восемьдесят. Сегодня утром, после восьми часов непрерывного диализа, — четыреста семьдесят пять. Это даже не динамика, это статистическая погрешность.
Я пробежался глазами по строчкам.
— Мочевина?
— То же самое, — Артем устало потер переносицу. — Вчера — двадцать восемь, сегодня — двадцать семь и пять десятых. Мы всю ночь гоняли его на диализе по твоей схеме, Илья. Вливали преднизолон лошадиными дозами. Проводили детоксикацию на максимальных параметрах. А почки… почки как будто вообще не реагируют. Они мертвы.
— Как будто мы просто прогоняем воду через пустое ведро, — мрачно добавил Шаповалов, уставившись на цифры. Он поднял на меня тяжелый взгляд. — Илья, твоя схема не работает.
Слова Шаповалова ударили наотмашь.
Не потому что это был упрек, а потому что это была чистая, объективная, неоспоримая правда. Цифры на бумаге не лгут.
Моя красивая, элегантная, абсолютно логичная теория о нефротоксине Царской лилии, которую я так убедительно всем презентовал, только что разбилась вдребезги об эти упрямые, несгибаемые цифры.
Она трещала по швам, рассыпаясь в пыль.
Я ошибся, но я этого и ожидал. Это не токсин. Или не только токсин.
— Эй, двуногий, что ты затеял? — раздался в голове ехидный голос. Фырк, невидимый для остальных, материализовался на столе и принялся с любопытством разглядывать цифры.
Во мне не было ни разочарования, ни страха. Вместо этого в груди начал разгораться знакомый, злой, голодный огонек. Охотничий азарт.
Азарт диагноста, который столкнулся с редким, непонятным и хитрым зверем. Это был вызов. Сложная, многоуровневая, нетривиальная загадка — это же прекрасно! Гораздо интереснее, чем банальное отравление каким-то цветочком.
— Значит, мы лечим не то, — медленно произнес я вслух, и мой голос звучал абсолютно спокойно. Я поднял глаза на коллег. — Упускаем что-то фундаментальное. Что-то, что лежит в самой основе его болезни.
Я повернулся к Шаповалову, переходя на официальный тон и беря командование на себя.
— Игорь Степанович, отменяем всю специфическую детоксикацию. Она бесполезна, только зря нагружает его и без того ослабленный организм. Оставляем только поддерживающий диализ для выведения продуктов распада и базовую гормональную терапию, чтобы сдерживать системное воспаление.
— То есть? — Артем непонимающе поднял бровь.
Я оперся руками о стол, чувствуя, как азарт полностью вытесняет все остальные эмоции.
— То есть мы переходим из режима активного лечения в режим тотальной, агрессивной диагностики. Мы будем искать настоящую причину. С нуля. Полный анамнез его жизни за последние годы, полная ревизия всех медицинских данных, которые сможем достать. Мы будем копать, — я обвел их горящим взглядом, — пока не докопаемся до самой истины.
Я смотрел на озадаченные лица Шаповалова и Артема.
Они ждали от меня нового гениального плана, очередной фокус из шляпы. Но сейчас фокусы были не нужны. Нужна была грубая, методичная работа. И у меня был для нее идеальный инструмент.
Так, хватит гоняться за призраками. Токсин был «красной селедкой», красивым, но ложным следом. Нужно смотреть глубже. Не на то, что попало в организм извне, а на то, что фундаментально сломалось внутри.
Я мысленно обратился к своему невидимому напарнику.
— Слушай, пушистый. Забудь про токсины, забудь про аллергены. Это все мусор, шелуха. Мне нужна полная, тотальная ревизия его организма. Прямо сейчас. Ныряй в Мкртчяна и ищи любые структурные изменения. Сосуды, ткани, нервные волокна, синовиальные оболочки суставов — просканируй абсолютно все, что выглядит неправильным, воспаленным, поврежденным изнутри.